Голосование за ходы

L.A. Офис департамента маршалов США.
12 сентября 1997 г.
04:32 РМ.

От того, как рявкнул у себя в кабинете шеф Викерс, подскочили все присутствующие в офисе.
- Да, сэр! Хорошо, сэр!
Он швырнул трубку с такой силой, что Шерил, его секретарша, подпрыгнула на месте. Через стекло было видно, как Викерс прикрыл ладонью лицо, а затем провёл рукой по чуть влажному подбородку. Его можно понять. Температура за окном 96,8 °F, а кондиционер в офисе опять потёк.
- Шерил, в мой кабинет!
Девушка засеменила к начальнику, постукивая каблучками. Как и всегда, она выглядела отлично. Короткая стрижка, крупные серьги, блеск для губ. Она бросила кокетливую улыбку Оуэну и скользнула за дверь. Ладная фигурка, молодость, добрый нрав - неудивительно, что маршал быстро очаровался. Жаль только, что тут каждый второй был очарован ею не далее, чем на той неделе.

Пока ты печатал рапорт (опять западает грёбаная "а"), в кабинете начальника нарастала суета. Шерил бегала туда-сюда, то принося бумаги, то отвечая на телефонные звонки вместо Викерса. Судя по тому, какие взгляды он иногда бросал на тебя, а ещё по обывкам фраз: "...ликвидаторы поедут...", "...за в моей заднице Тод...", "...скажи этой... немедленно!" - можно было сделать вывод, что пораньше сегодня домой отправиться не придётся.

Сначала приехал человек из суда, привёз ордер. Ты слышал, как Викерс матерился.
Следом явилась Тод. Ты не видел её примерно с неделю. На вашем последнем аресте она попросила тебя сообщить по рации в отдел, что вы сейчас привезёте преступника. А когда ты вернулся, тот уже был мёртв. Рапорт ты уже переписывал трижды. А она прохлаждалась дома, без значка и оружия. До выяснения обстоятельств её отстранили. Ты бы и рад вообще с ней обсудить что произошло. Да только на звонки она не отвечала.

Не смотря на жару, Анри была одета как всегда несуразно. Джинсы, майка и накинутая поверх рубашка. От одного её вида Викерса перекосило. Оуэн коротко ей кивнул, Эйс коротко улыбнулся. Шерил расплылась в улыбке - ей нравилось то, что Анри не оттягивает на себя всю ту очаровательную атмосферу, которую секретарша вокруг себя старательно разливает.

Тебя Анри даже не поприветствовала. Подошла к столу, наклонилась, заглянула в отчёт и через несколько секунд сказала:
- У тебя вот тут "а" два раза подряд написана.

- Вы двое! Ко мне в кабинет!

Шеф молча вернул Анри значок. Та молча приняла, хотя ты видел, как на миг дёрнулись уголки её губ.

- Судья Милл выписал ордер на арест и обыск. Подозреваемый в убийстве. Приступить сейчас же. Ты, - он показал пальцем на тебя, - будешь за главного! И чтобы никаких трупов в этот раз! - Это уже адресовано Тод.

Внезапное дополнение к вышеупомянутой заметке про второстепенных персонажей.
Берем ярлык, архетип, стереотип - и переворачиваем с ног на голову!
в «Книге потерянных вещей» Джона Конноли есть персонаж Спящей красавицы, дремлющей в терновом замке. Вот только девушка на самом деле является вампиром, а не просто прекрасной принцессой.
И это будет прекрасно. Все задачи выполнены: персонаж яркий, запоминающийся, захватывающий внимание. В общем, берём совет на вооружение.

В порядке общего бреда.

Ты читал Камасутру? Не в плане "картинки посмотрел", я про текст. Да, на минуточку, это философский трактат о чувственной жизни человека и там есть буквы. Сама в шоке.
Прочитала. И, как взрослая женщина, я хочу сказать, что те люди, которые это писали, понимали в женщинах и их соблазнении больше, чем те, кто сейчас продают за много денег курсы про то "как соблазнить женщину за 1 день" или "как соблазнить женщину козерога".
Кстати, у меня есть небольшой опыт создания схемы продажи такого курса для знакомого, и даже написания "советов", которые тоже строятся на "продаже". С какими душевными болячками и диагнозами барышни на такое ведутся, это вопрос отдельный. Главное - работает!) Интересно другое. Если бы я тогда Камасутру изучила, заработала бы на этом больше.

Если посмотреть на Камасутру серьёзно. Это очень сложно сделать, если честно))) Например, там можно встретить информацию о том, что женщине подобает быть верной своему мужу. Однако, для мужчин есть отдельная инструкция, как соблазнять именно замужних женщин. Класс, да?)
Я специально сейчас пишу "от себя" и без цитат. Те, кому будет неинтересно, всё равно пройдут мимо. А кто не читал и захочет поковыряться в первоисточнике, не лишит себя радости первого впечатления. Поэтому, если чутка ошибусь - не ругайте, я просто специально спойлерить не хочу.

Например, меня слегка шокировал и одновременно впечатлил один совет.
Мужчине, когда он сидит рядом с желанной ему женщиной, следует на земле. Ногтём (или стило). Рисовать "знаки любви".
Я просто представила себе сидящего рядом со мной мужчину, который длинным грязным ногтём на земле рисует сердечки и тут же пролистала дальше.
Однако. Стоп.
Мы ведь присылаем друг другу сердечки, смайлики с поцелуями, даже какие-то картинки. Что это, если не современная интерпретация таких вот "знаков любви"? Да это оно и есть. Просто тогда не было смартфонов и доступной бумаги, вот и рисовали на том, что было под рукой - на, собственно, земле.
Наверняка, девушку, которой молодой пылкий возлюбленный впервые рисовал такой "знак" это трогало не меньше, чем сейчас.

Я пролистнула страничку обратно. Что там ещё советуют?
Укусить лепестки цветка, который ты преподнесёшь желанной женщине. И, собственно, преподнести.
Тут надо понимать, что Камасутра предлагает широкое разнообразие укусов и щипков как способ прелюдии (к чувствительным местам приливает кровь, возбуждение растёт. профит). Тогда это было популярно, потому укушенный цветок - это весьма себе недвусмысленный намёк, да?
На первый взгляд, это забавная глупость. Если об этом подумать - ЭТО ГЕНИАЛЬНО.
Женщина, принявшая такой подарок (значит, ей мужчина хотя бы минимально симпатичен), несколько дней у себя на туалетном столике смотрит на этот самый цветок. Но она думает не о цветке. Не о том, что это милый презент. Она думает обо всех тех прекрасных вещах, который данный цветок иллюстрирует. В контексте мужчины его подарившего, само собой.
Чтобы добиться расположения женщины, первое и самое главное - это чтобы она о тебе правильно в нужном контексте думала. Вот именно этого мужчина и добивается таким подарком. Она о нём думает в том самом контексте, каком ему надо. И чем больше думает, кстати, тем больше подсознательно допускает такой вариант развития событий.
То есть ты тупо цветок подарил и где-то там занимаешься своими делами, а подарок "работает". И выхлопа от этого больше, чем от букета "из ста роз"! Можно подарить сто роз и остаться во френдзоне. А вот принятый дамой укушенный цветок... Повторюсь, это гениально!
Возможно, там ещё была тема про более агрессивную атаку, когда дарилась целая "гирлянда" из таких цветков. Но, думаю, это допускалось уже при дальнейших ухаживаниях. Также мне сложно сказать насколько такие подарки вообще были распространены и были эксклюзивны. Может, мужчина каждой своей знакомой такие дарил, в поисках взаимности. Но просто сама идея - класс!

К чему я это всё вообще? Попаданцы. Не могу сказать, что я много и всё про них читала. Но не припомню такого красивого примера, чтобы кто-то из попаданцев столкнулся с такими необычными "ухаживаниями" или "соблазнениями" в мире, который попал. А это было бы интересно. Над этим можно было бы посмеяться. Или бы метод внезапно сработал?) Или сработал, но не так?)
Я в историях про попаданцев помню только грубые примеры. В какой-то книге (не помню какой) женщина попаданцу презентовала что-то вроде венка из полевых цветов и потом думала, что они "встречаются". Так принято у них девушкам симпатию выражать. Но это грубо, непонятно и неочевидно.
А вот когда тебе мужчина укушенный цветок подарил, а ты приняла. А почему цветок укушен? Он что, так есть хотел? А чего он на меня так смотрит? Может, он его на вкус пробовал, проверял, что не горький? А я его теперь съесть должна? И на глазах этого ухажёра этот цветок схарчить.
Я, конечно, шучу. Но тут ситуация страннее, тоньше и её можно интереснее раскрутить)))

Я попробовала такое провернуть у своих героев, только с фруктом. Вышло сначала глупо, потом пошло, а потом я вообще удалила эту сцену. Не получилось, в общем. Но сейчас я всерьёз думаю сделать ещё один заход и попробовать снова (да и "трактат о любви" у меня там свой уже есть).

Мне кажется, что придумать в авторским мире какие-то живые, аутентичные традиции и способы ухаживания и соблазнения - это очень оживит мир и позволит как пошутить, так и даст возможность очень быстро организовать-написать напряжённую сцену. Как источник вдохновения, чтобы окунуться в атмосферу и оттолкнуться от "базовых принципов" работы этих способов соблазна, я на полном серьёзе рекомендую Камасутру.

Это не совсем про писательское дело. Но это идея. И хочу оставить её здесь. Вдруг кому-то тоже понравится))

В заметке про самых продающихся авторов за первое полугодие 2022 года, как вы помните, закрался один интересный экземпляр - "Лето в пионерском галстуке".
Как отмечает Ксения Болецкая, это российский young adult с антуражем СССР: история запретного романа двух парней в пионерском лагере под Харьковом в 1986.

Вообще что за история такая, и кто поднял бучу вокруг неё, сделав бесплатную рекламу?
25 мая в своем телеграм-канале Захар Прилепин опубликовал пост, в котором обрушился с критикой на книгу Катерины Сильвановой и Елены Малисовой «Лето в пионерском галстуке».
Писателя оскорбил тот факт, что романтические отношения двух пионеров (на самом деле - пионера и пионервожатого) разворачиваются на фоне «наших национальных советских символов — красного галстука, красного знамени, картин и скульптур реальных и культовых героев того периода».
Писатель потребовал немедленно ввести закон, защищающий святыни от глумления, а также выразил желание «сжечь офис» издательства Popcorn Books - но ночью, чтобы не пострадали сотрудники.
Пост Прилепина дал старт мощнейшей кампании в «патриотических» блогах — «Лето в пионерском галстуке» на разные голоса объявляли едва ли не главным источником морального разложения, разврата и прочих предосудительных и противозаконных практик, - отмечает литературный критик Галина Юзефович.
Неделей позже депутат Госдумы Нина Останина направила в Роскомнадзор требование проверить роман Сильвановой и Малисовой на предмет «пропаганды нетрадиционных ценностей» с перспективой возбуждения уголовного дела.
Еще некоторое время спустя часть своей программы на телеканале «Россия 1» «Лету в пионерском галстуке» посвятил Дмитрий Киселев, а Никита Михалков в передаче «Бесогон» с большим чувством прочел вслух небольшой фрагмент книги, в которой усмотрел нарушение конституции и «лихую работу» по пропаганде однополых связей.
Однако, как стало известно 8 августа, Роскомнадзор не нашёл проблем с продажей книги «Лето в пионерском галстуке».
В ведомстве заявили, что роман классифицирован как запрещённая для детей продукция.
При наличии маркировки «18+» оборот издания не нарушает закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию».
Об этом сообщает газета «Известия».
В Роскомнадзоре подчеркнули, что разделяют опасения родителей о содержании книги и готовы поддержать ужесточение законодательства, которое бы оградило несовершеннолетних от подобной продукции.
Как пишет Галина Юзефович, "главные герои — пионер Юра и пионервожатый Володя — влюблены друг в друга, но отношения их носят совершенно платонический и целомудренный характер.
Процитированная Никитой Михалковым сцена, в которой Володя проводит по щеке Юры рукой, едва ли не самая рискованная в романе.
Более того, молодые писательницы рассказывают о пионерии с куда большим сочувствием и теплом, чем их старшие коллеги, имеющие персональный и зачастую травматичный опыт поездок в пионерские лагеря.
Советское прошлое у Малисовой и Сильвановой показано в традициях позднесоветского детского кинематографа, на котором, вероятно, по большей части и основываются познания авторок в этой области, то есть ни о каком глумлении или надругательстве говорить не приходится — скорее наоборот, их можно упрекнуть в некоторой идеализации пионерии".
Книга «Лето в пионерском галстуке» была отпечатана невероятно большим по нынешним временам тиражом в 200 тысяч экземпляров.
Количество проданных электронных копий также исчисляется тысячами.
На сайте «Лабиринт» на момент написания статьи цена на нее достигла 1 200 рублей, при этом товар помечен как дефицитный.
"Надежно запечатанную в пленку книжку с недвусмысленной маркировкой «18+» выпрашивают у родителей даже подростки, которые не читают ничего, кроме сообщений в мессенджерах.
На 500 страниц — всего одна сцена секса, да и та намечена пунктиром. Пока одни книжные блогеры с восторгом хвалят роман за искренность чувств, другие отмечают, что «текст откровенно слабый».
Тем временем издательству Popcorn Books пришлось выпустить несколько дополнительных тиражей, чтобы удовлетворить бешеный читательский спрос", - писала в мае "Фонтанка".

Хочу добавить, что читатели также ждут выход продолжения этой книги, которую уже вот-вот должны отпечатать в издательстве Попкорн))) То есть недавно вышла первая книга, а они уже печатают вторую. Почему такая скорость не случайна?

В Госдуме подготовили законопроект о запрете распространения книг и произведений искусства с описанием нетрадиционных отношений подростков.
Его автор — глава думского комитета по культуре Елена Ямпольская, - пишет РБК.
По ее мнению, для таких книг недостаточно даже маркировки 18+.
Подобная литература, считает Ямпольская, вызывает у подростков «нездоровый ажиотаж», «представляет опасность для детской психики» и «вырабатывает у подрастающего поколения терпимое и даже благожелательное отношение к сексуальным девиациям».
Поправки она предлагает внести в КоАП.
Ими будет предусмотрен запрет на «распространение любой информации, включая произведения литературы и искусства, содержащей описание и (или) изображение нетрадиционных сексуальных отношений с участием несовершеннолетних».
Для граждан штраф будет в размере до 5 000 рублей, для организаций — до миллиона.
"Особенно, конечно, трогательно "пояснение" авторов законопроекта: "В пояснительной записке авторы законопроекта отмечают, что предложение «не предполагает вмешательства в сферу индивидуальной автономии, включая сексуальное самоопределение личности, не имеет целью запрещение или официальное порицание нетрадиционных сексуальных отношений, не препятствует беспристрастному публичному обсуждению вопросов правового статуса сексуальных меньшинств, а также использованию их представителями всех не запрещенных законом способов выражения своей позиции по этим вопросам и защиты своих прав и законных интересов».
То есть руки связаны, во рту кляп, но, пожалуйста, выражай свою позицию сколько угодно", - комментировала законопроект литературный критик Галина Юзефович.

Параллельно с цирковыми конями и законопроектами также выступают депутаты ЛДПР и прочие (а также же мой любимый борец с самим собой - Милонов). Они предлагают изменения в сфере кинопроката, доступности сайтов в интернете и тд. Что любопытно, они там уже что-то протолкнули, но пока лишь в плане блокировки отдельно взятых сайтов. Я хотела вам сюда скинуть статистику продаж по книгам, где есть лгбт-тематика, но сайт оказался заблокирован очень быстро. Но там всё ожидаемо - продажи уверенно растут!

Что парадоксально. Эти люди совершенно не понимают, что сами породили новую тенденцию))) Я вот разные книжки покупаю, но про то же "Лето" даже не слышала, пока о нём не стали говорить из каждого утюга. То есть продажи книг, фильмов и тд ЛГБТ-тематики кратно увеличились именно на волне именно поднятых вокруг них волнений.

На мой взгляд, сейчас происходит хорошо завуалированное лобби со стороны книжного, кинобизнеса и прочих. Почему?
Берём статистику "лета в пионерском галстуке". 237 тыс экземпляров продано за 6 месяцев (январь-июнь 2022). Это всего лишь одна книга одного издательства. Говорят, если издательство продаёт около 60-80 тыс экз в совокупности, оно может спокойно жить целый год. А у того же Попкорна много таких книг. И вот, продолжение "лета" на подходе. Смекаете?

Что такое young adult и почему его все так любят?

Мы выяснили, что это очень перспективный жанр.
Что его определяет (по версиям разных издательств и редакторов):
🔸сюжетоцентричность (эти тексты можно легко вообразить экранизированными, в них всегда что-то происходит, и это не потоки сознания героев и не игры с литературными формами, а суперпонятный традиционный нарратив);
🔸быстрая реакция на социальную повестку — поскольку янг эдалт мало рефлексирует, ему проще отразить поверхностные течения, поэтому там так своевременно выстрелили книжки про girl power;
🔸сильный флер романтизма (главный герой всегда противоборствует чему-то + он часто исключительный, уникальный, как «мальчик, который выжил»), важность свободы выбора, особенно любовного — как одна из магистральных идей;
🔸легко считываемая мораль, понятное разделение на добро и зло (поэтому антиутопии так соблазнительны) и, конечно, хэппи энд.
У YA-литературы есть несколько отличительных свойств. Главными героями книги обычно являются подростки (зачастую девушки), которые сталкиваются с определёнными проблемами и кризисами и меняются под влиянием сложившихся обстоятельств. Герой или героиня не обязательно ярки, безгрешны и идеальны, напротив, у них есть недостатки, странности, а порой герой и вовсе кажется изгоем, отщепенцем или аутсайдером — такие персонажи вызывают гораздо больше сочувствия и расположения аудитории.

Для YA-литературы жизненно необходимо, чтобы персонаж говорил с читателями на одном языке, поэтому среди героев направления всё чаще появляются представители самых разных этнических, религиозных или расовых групп и меньшинств. Как высказался автор популярного романа «Голос монстра» Патрик Несс, «YA-литература посвящена определению и преодолению границ и поиску ответа на вопрос «Кто ты и что из себя представляешь?».

Сюжеты YA-литературы строятся именно вокруг персонажей, а на первый план обычно выходят те же проблемы, которые волнуют аудиторию в реальной жизни. Читатели ищут в книгах отражение собственных тревог и проблем, они ищут ответы на вопросы, поэтому от автора требуется вести со своим читателем диалог на равных, ибо его читатель не потерпит, если с ним начнут общаться свысока или поучать с вершин прожитых лет и накопленного опыта.

У Young Adult нет чётко выраженного жанра, напротив, литература для «молодых взрослых» объединяет в себе черты множества жанров и не так строго соблюдает жанровые границы.

Если вы спросите меня в чём успех этого жанра... Я скажу, что это возможность осмыслить острые социальные проблемы без контекста реальной политики. Не только подросткам, но и многим взрослым людям политика неинтересна и даже более того - они сознательно не смотрят новости и её игнорируют. Но они живут не в вакууме. Острые социальные вопросы всё равно висят в воздухе и мы с ними сталкиваемся. Young Adult говорит с нами простым, широким, понятным, массовым языком. Его читают и подростки, и взрослые. Жанр универсален тем, что допускает размытие между границами жанров. Да и ещё он допускает 18+, что именно в этом жанре особо на продажи не влияет.

Я уверена, что для начинающего автора именно этот жанр сейчас позволит завить о себе. Буквально недавно я видела пару питчингов, где упор делали на авторов именно young adult. Издательства судорожно ищут тех, кем им заполнить портфели на следующий год. Ребята, работаем))) Любовь, славянское фэнтези, становление героя, лгбт, дарк академия - просто посмотрите какие широкие возможности и популярные поджанры есть у young adult.
Издательства ждут наших чернил и крови.

Библиотеку марателя я хочу открыть очень серьёзным и даже несколько гневным постом.

Начав ковыряться в "доходах" писателей, сразу напросился один очевидный вывод. На этом нельзя заработать в России. Почему? Потому что закон о защите авторского права не работает, и нет рабочих механизмов "взыскания" денег с тех, кто это право нарушил (например, торренты). Для примера. Раньше ЛитРес писал сколько раз купили ту или иную электронную книгу. И вот выходит продолжение некоего бестселлера. Его купили 200 раз. Залезаю на торрент - уже больше 2000 скачиваний, хотя книга только вышла. То есть это почти целый тираж! Цена книги по скидке в честь выхода - около 220р.
Будет ли автор радовать нас своими книгами через 10 лет? Если его с нынешней работы не уволят, может и будет.

По этой причине у нас так мало хороших авторов. По этой причине от нас так легко сейчас "ушли" западные. Если бы здесь можно было достойно зарабатывать, все бы молчали в тряпочку и издавались здесь.
Но читатели качают книги "из интернета" бесплатно без регистрации и смс.

Как только я осознала масштаб проблемы (а я ведь тоже хочу повесить медаль "писатель" себе на грудь!), то приняла волевое решение. Теперь я книги только покупаю. И всех к этому призываю. Да, иногда бывает, что книги уже нет в продаже (тираж кончился, истёк договор "права" издательства на книгу), и она есть только на торрентах. Так вот. У авторов есть страницы в соц сетях и на площадках для авторов, где подключены донаты. Я так и пишу, дескать, что я Вашу книгу не нашла, поэтому скачала. Вот Вам мои 300 рублей и большая благодарность с пожеланиями творческих успехов и свершений.
Один раз я кинула в ВК донат за книгу одной не очень известной писательнице. Она мне в ответ записала короткое видеообращение с благодарностью. Она даже чуть не всплакнула, и голос дрожал. Вот.

Насчёт западных авторов можно не переживать. Там тиражи сотнями тысяч в год, когда у нас "успех" - это 60 тысяч экземпляров за 3 года. Давайте переживать за наших.

Возможные диспуты по этому тезису считаю неприемлемыми. Когда ты приходишь в магазин за творожным сырком, ты сначала за него платишь, потом пробуешь. Если не понравился - просто больше не покупаешь. Книга - это такой же товар. За товар надо платить.

Если мы не будем покупать книги наших авторов, через 10-20 лет будем потреблять только высеры от кодлы "бестеллеров нью йорк таймс". Если не согласен и топишь за торренты, то наверху есть такой знак - [х]. Закрывай вкладку и больше ко мне сюда не заходи. Я тебе не рада.

P.S. если серьёзно, то я рада всем. но если ты иного мнения по озвученному вопросу - просьба промолчать и не расстраивать меня в моём же бложике про писательские амбиции и бранные слова, обозначающие женский половой орган. окей?

У Алёны прямо руки опустились от негодования. Ну как так?
Но выражать недовольство времени не было - зверь, видимо, уходил некими подземными огородами.
Выстроившись за Зимой, Алена подготовилась освещать, жечь и всячески изображать из себя нечто среднее между лампочкой ильича и огнеметом. Собственно, идея её состояла в том, что вытягивая впереди них некий стабильный огненный выброс, она сможет не только осветить путь, но и создаст преграду для зубастого. Если он решит напасть, ему придется банально обжечься. А более ранний опыт показывает, что оное ему не особо по нирване.

Ситуация все больше обрастала вопросами, а ответов по прежнему было недостаточно.
Спускаясь вниз вместе с Фридой Семеновной, Ириша попросила узнать кто финансирует пребывание "мальчиков" в этом месте. В конце концов, это дом престарелых, а не богадельня. У этих дедушек нет ни страховки, ничего. Так за чей счет они коптят небо, да харчи хлебают на территории хорошо охраняемого дома престарелых?

На вопрос Игоря Ириша жеманно пожала плечами.
- В комнате со стариками ритуалом фонило так, то у меня чуть волосы дыбом не встали. Если бы девочка в этом участвовала, наверняка от неё фонило бы не меньше. Сложно представить, что и Фрида, и я пропустили бы такое. Пока Владимир Федорович и его семья ничего плохого не сделали. Если бы не они, кто знает, вообще стали бы мы искать сегодня мальчиков в доме престарелых? Но всё равно, как говорится, доверяй, но проверяй.
Достав из кармана пальто мятные конфетки, Ириша закинула одну себе в рот таким решительным движением, что будь на месте конфеты сигарета, даже в половину так круто это не смотрелось бы.
- Меня, если честно, больше волнует вот что. Во-первых, кто-то, кто проводил ритуал, забрал годы жизни и молодость этих ребят. У него хватило решимости отнять у детей целую жизнь, но не убить. А с чего вдруг? Этот кто-то достаточно умен, потому что мы его пока даже близко не нашли. Возможно, проделывает это не в первый раз. Так чего он банально их не грохнул? Довел дело до конца, закопал в лесу и все, никто не решит, что труп старого безымянного деда и есть пропавший ребенок. Я к тому, что, может, пока они ему живые нужны? Может, ритуал не завершен или ещё что? И второе - количество похитителей. Если математика ритуала "по одному ребенку на каждого колдуна", то их может быть и несколько. Или же для одного человека требуется сразу несколько жизней? В общем, о ритуале бы побольше узнать. Владимир Федорович сказал, что от жены о нём слышал, может, она проконсультирует?

На слова "кафе" и "зоомагазин" Ириша сделала такую кирпич-рожу, что собеседнику стало ясно - если он едет с ней, то поест и купит переноску для собачки не раньше, чем найдет мальчиков.

Пока Игорь разговаривал по телефону, Ириша оставила машину греться.
- Собаку на заднее усаживай, скоро поедем.
Пальцами указала где она будет, чтоб коллега её не потерял. И пошла потоптаться у дома соседа Славы Попова на Пограничной 55.
Мог ли мальчик притащить артефакт домой сам? А если он не мог оставить его дома, то куда бы дел? Спрятал, отдал друзьям? В общем, потопталась, попыталась почувствовать пятой точкой (или третьим глазом) нет ли чего фонящего вокруг. Вообще, если вспомнить, свои школьные годы, то о всяких "секретах" могли знать либо лучшие друзья, либо никто. И вряд ли полицейские не опрашивали друзей. Наверняка. И если они ничего полиции не сказали, осознавая, что их друг пропал, то, скорее всего, и сейчас им добавить нечего.
Нет, можно, конечно, сейчас по всем адресам пройтись. И к соседям, и к матери, и далее по списку. Другое дело, Игорь конкретный квадрат указывает, где можно мальчика отыскать. Стоит ли тратить время?
Вообще, может, им бы сейчас забрать Фриду Семеновну, потом пересечься с Вадимом и Матвеем, устроить поочередное "щупанье вещей", может, общими усилиями что-то конкретное нарисуется.
Вернулась к машине, жестом дала команду загружаться. Игорю - на заднее сидение, собаку придерживать. Кто знает, как бедное хвостатое существо переносит поездки. Может ведь и начать беситься со страху.
- Есть предложение. Забираем Семёновну, или пусть сама выдвигается навстречу. Звоним Вадиму и Матвею, узнаем где они и есть ли у них уже что-нибудь из вещей мальчика. В идеале - устраиваем между тобой, Семеновной и Матвеем коллективное ощупывание вещей, смотрим, что это нам дает. М?

Выезжаем. Лишние 100 метров наворачиваем, через Пограничную 79 проезжаем, можем остановиться, если необходимо, щупаем фон. Если полный ноль - за Фридой едем, или как там договоримся.

Девушка не заставила долго себя ждать. Поставив закорючку, тем самым подтвердив, что документ у неё на руках, она бодро пошла к своему автомобилю, одеваясь буквально на ходу.
Темно-синий Hyundai Grand Santa Fe не успел даже остыть за то время, что Ириша была в офисе. Завела ласточку, уселись они с Игорем. После чего Ириша репрезентативно пристегнулась и перекрестилась.
- Игорь, ты это... тоже пристегнись на всякий.
Про то, что она всего год за рулем, тактично умолчала. Ему и так все должно быть ясно.
- Куда в первую очередь поедем?
Про таланты коллеги она знала достаточно. Они могут оказаться чуть ли не самыми полезными в данном деле, так что ему и выбирать где он сможет применить их более эффективно.

Есть только Путь, Стихия и Восход . Ещё не разверзлась пучина, не исторгла из себя твердь. Вода ещё не схлынула. Ещё не родилась жизнь. Так откуда здесь бог крови и смерти? Откуда вспарывающие себе животы рабы?
Воспарил к небесам его трон. И больно стукнулся о потолок.

Порывистый взмах руки. Кровь рабов бурым песком утекает из-под их пальцев. Желтым песком рассыпается их кожа. И белым – кости.
Смерть пахнет всем тем, что может сделать тело человека в последний раз. А песок - просто песком. Ветра порывы сносят песчинки в воду. Они катятся по зеркальному мрамору, шкрябают по нему с противным звуком. Падают бесшумно в воду. Тонут.
Вода камень точит. Мрамор. Въедается налет белый меж жилок, рисует, пишет свои узоры. Покрывает давно забытыми письменами. Никто не знает о чём море пишет на камнях.
Клетка, в которой сидит Курильщик, на глазах ржавеет. Пальцами тронь – крошится, в пепел-прах рыжий рассыпается.

Ты, страшненький. Да, в маске черной, это я тебе. Пусть соль наполнит, изъест, наполнит болью пустые твои глаза. Истины ты все равно не видишь, так хоть почувствуешь. Зубы пусть тебе сведет, язык иссушит желание пить. Мышцы мучительно заноют. В груди сердце – камнем, давшим трещину. Тебе здесь плохо и совсем не место.
Пришел из забвения, так не стой у меня на пути.

- Извини, нет сигарет.
По карманам пальто похлопала и руками развела.
- Веришь, вот только что курить бросила.
Никогда не верьте людям, которые говорят "веришь". они либо врут, либо пытаются вам что-то продать.

Обед Алена проглотила, даже особо не разжевывая. Чай, белков побольше, всего остального поменьше, да и сойдет. Всё равно, что не было приготовлено Марь Степанной или, на крайняк, самой Козловской, автоматически нормальной едой не считается.
По дороге в оружейку она молчала и гипнотизировала взглядом свои штаны в надежде получить внезапное озарение, которое бы хоть что-то из происходящего расставило на свои места. Но озарения не происходило, а штаны, несмотря на все усилия, отмалчивались.

В оружейке их встретил бессменный дед. Поздоровалась с ним, улыбнулась. Вообще личность его оставалась для многих загадкой. Лично Алёна знала о нём одно - мужик он крутоты неимоверной. Некоторые хвастаются, конечно, что якобы знают его отчество. Ей казалось, что это слухи. А сама спросить она стеснялась как-то. Вроде столько уже на этот склад наведывается и не знает.
- Тоже стандартный. И плоскогубцы ещё.

Поискала подробнее что пишут о причинах аспирационной асфиксии. Вообще частицы рвотных масс могли "подняться вверх" как посмертно, так и в агональном периоде. Так что конкретно интересует есть ли информация о наличии подозрительных частиц в легочных альвеолах. Если товарища этого душили подушкой или чем-нибудь альтернативным, то частицы должны были осесть в бронхиальном дереве.
Услышав от Хана сколько лет старикан коптил небо, Козловская присвистнула.
- Может и сам. Наш друг-ликантроп просто Джими Хендрикс какой-то. Имеется цирроз печени, а причина смерти - аспирационная асфиксия. Волне вероятно, блевотиной захлебнулся... Хотя, нельзя исключать вариант, что ему в этом помогли.
Сверяясь с документами, начала осматривать лицо, руки, шею трупа на предмет чего-нибудь "эдакого", что могло бы указать на насильственную смерть. А также слизистую губ и дёсны. Если имело место плотное закрытие носа и рта чем-либо, то на них должны были остаться кровоизлияния. Резцы, между делом осмотрела. Попыталась понять чем они отличаются от человеческих. Потаращилась на них немного, даже пальцем потыкала и решила, что какой-то очевидной разницы нет. Иными словами, если и искать на улице оборотня по зубам, то при себе надо иметь нехилый запас алкоголя и линейку.

Закончив с осмотром, Алена выглядела несколько озадаченной. В этой стране спиваются не только люди, но и двухсотлетние оборотни. Да подумать только. Цирроз же. У оборотня! Это ж в каких промышленных масштабах нужно было заливаться?
- Думаю, с осмотром всё. Поехали что ли уже на склад настроение себе поднимем.
А то стрёмно как-то вдруг стало без серебряных пуль ехать на место обнаружения трупа. Кто знает - вдруг там поблизости его собутыльники?

Туман. Ничто. Бубликовая дырка.
Но только пока. Руку Курильщика переместила со своего локтя в ладонь. Рука его теплая-теплая, твердая, дающая какую-то уверенность. А моя, наоборот, холодная и совершенно потерянная. Ножками топ-топ на месте. Растворяется под подошвами сапог тротуар. В голове крутятся образы, перекрестки, каменные кладки. Все они такие грубые, мрачные и неживые.
«Сделай шаг и дорога появится сама собой.» И хоть Стив Джобс наверняка имел ввиду совсем другое, эти слова возникли в памяти как нельзя кстати.
Улыбнулась и спрятала нос в воротник. Глаза хитрющие. Ну, что смотришь? Просил путь-дорогу? Вот и пошли.
Ветра грозный порыв мчится навстречу. Наглый настолько, что распахивает пальто. Ударяет в ноздри запах. Горячий морской песок. Белый кедр. И какой-то там бергамот.
Тяну Курильщика за собой.
Пенится туман. Бугрится. Расступается. Оседает волнами морскими. Пеной белой, что становится серебром в волосах русалок. Въевшаяся в дерево соль рисует полосы, изо дня в день отмечая насколько длинные стали у китов усы. А где-то там, внизу, переваливается лениво галька по дну.
Все, что подвластно течению, утечет. Море с собой унесёт вопросы лишние. Здесь получит начало мир. На больших мудрых черепахах? Может. Не знаю ещё глубину размаха. Словно зыбкий песок будет время бежать, будет калечить. Будет лечить, прощать, отпускать. Или даже выходить из себя. Его будут умолять замедляться и идти быстрее. Но это все чуть потом. Ведь даже солнце пока всего лишь смиренно стоит на месте.
Ветер кидает брызги в лицо. Ну не морщи лоб. Где-то там, впереди. За пеленой облаков. Обязательно когда-нибудь случится, произойдет. Настоящий. Персиковый восход.

Вдали – иллюзорный, эфемерный, ещё не настоящий
Рассвет.
Точимое волнами, солью и стихией моего исступления
Дерево.
Дырявый где-то, недостроенный, не сказать, чтобы благоустроенный
Мост.
Наш путь. Начнется. Здесь.

Мужиков выслушала, кивнула утвердительно.
- Будут пули серебряные. Но сперва в морг наш поехали. Тут ещё обнаружился случай интересный.
И по пути рассказала:
- Картина у нас вырисовывается следующая. Четыре дня назад был обнаружен труп незарегистрированного оборотня. Примерно в это же время начались жалобы на вой, а также нападения на бездомных животных. Интервал между "перекусами" составляет от 12 до 24 часов. Если предположить, что наш зверь в последний раз плотно набил брюхо часа в 3 утра, то это значит, что если не к обеду, то к вечеру-ночи он снова активизируется. Пока происшествия охватывают район Выхино-Жулебино и частично Кузьминки. Итак. Наша задача: посетить морг, изучить материалы судебной экспертизы по найденному ликантропу и само тело. Следующим пунктом - обновление спортинвентаря соответственно случаю. Оружие брать с расчетом, что мы будем валить не одного оборотня, а минимум двух. Затем - место, где труп нашли. Вряд ли там остались улики, но третьим глазом, может, чего и удастся разглядеть. Если ликантроп погиб от нападения себе подобного, нам необходимо выяснить имеем ли мы дело с одной и той же особью в обоих случаях. И вообще с одной ли.
Трое на одного в перспективе гораздо веселее, чем, трое на двоих, например. Но дело не только в этом. Никто не может точно сказать сколько оборотней на данный момент проживает в Москве. Может, их и десятка не наберется, а, может, счет идет на сотни. И если бы её, успешную барышню днём, а ночью - зубастую волчицу, купающуюся в крови поросят, побеспокоил какой-то юнец, убивающий у неё под окнами животных и людей, ставя под вопрос всё её благополучие... Она бы стопудово лично открутила ему башку. И как можно скорее. Так что надо быть готовыми к чему угодно.

- Ориентировочно к 14:00 мы должны быть вооружены до зубов, а также по возможности - сыты. Перекусим в каком-нибудь нормальном месте по пути, чтоб в дальнейшем выполнению долга, как основной врожденной форме поведения, не препятствовали низменные потребности.
Так Алена дала понять, что никаких Макдональдсов с хэппи-милами сегодня не будет. По крайней мере, пока по Кузьминскому лесопарку безнаказанно шастает ликантроп.
- Собственно, вот такая у нас программа-минимум.
Ногу на ногу положила, как бы невзначай. И откуда эти мелкие дырки на коленках вечно берутся? Можно подумать, она бенгальские огни перед собой целыми днями жжет.
В очередной раз про себя посетовала, что одевают их хрен знает во что. Уже три месяца не может допроситься чтоб штаны ей выдали, как у пожарных. Не в смысле, что красные, а огнеупорные. Ну или хотя бы с заплатками такими... Не понимает начальство, что выдача ей раз в три дня новой пары брюк с бюрократической стороны откровенно попахивает казнокрадством.
Пригорюнилась Алёна, после чего взяла блокнот и большими буквами написала: "ВЗЯТЬ ПАССАТИЖИ!!"

Центр поблагодарила, ждёт результатов проверки камер. Адрес записала, где тело нашли. И туда надо бы, и в морг. По возможности ещё и алкаша разыскать. На прощание попросила узнать не выделят ли им на подмогу какую животину поисковую. Вполне вероятно, что хотя бы один мокрый собачий нос очень пригодится.
Вообще мысли об алкаше навели её вот на что. Вот если бы она, Алена, стала оборотнем. Что бы она сделала? Как питалась в городе, чтоб не палиться? Скажем, со скотобойней или на рынке с частниками договорилась бы о поставке охлажденного свежего мяса, крови и потрохов. Как вариант. А если бы она сорвалась? Разве стала бы она размениваться, на кошек каких или собак бездомных? Нет, ну нахрена оборотню, который может себе позволить любой кусок свежего домашнего мяса (причем ведь даже можно выбрать какой больше нравится), жрать грязных и, вероятно, больных животных с улицы? Нет, она, конечно, не может судить об этом авторитетно. Вполне вероятно, есть особый шарм, когда пьешь ещё теплую свежую кровь, может, она даже толчками прямо тебе в пасть как-то там вытекает интересно. Или инстинкты свое берут. Но если бы она внезапно даже и сорвалась, то это было бы, скорее всего, как срыв у алкоголика. Чего на пиво безалкогольное размениваться? Сразу водки - и понеслась. То есть она бы жрала сразу бомжа или прохожих на улице, без особого разбору. В общем, есть такая мысль, что наш оборотень - новичок. Но не без башни. Он жрать хочет, но, может, просто не знает пока где взять или как себя вести. И словно сейчас почву прощупывает. На ощупь пытается определить рамки дозволенного? Хотя, по мнению Козловской, он уже вошел во вкус и за рамки таки вышел. Если в поедании бездомных животных ещё можно с натяжкой разглядеть пользу обществу в виде улучшения экологической ситуации в Кузьминском лесопарке, то поедание людей, сами понимаете, уже моветон.
Интересно, а наш оборотень пробовал, например, мясо из холодильника пожевать? Водичку с размороженных куриных ножек попить? Как по мнению Алёны - это всяко лучше, чем схарчить какую-нибудь лишайную кошку.
В любом случае, связь между трупом ликантропа и последовавшим за его появлением уменьшением популяции всего бродячего явно есть. Значит, будем выяснять какая.

В ожидании мужиков радио включила.
Вертя в руках телефон, чтоб пальцы занять, Козловская задумчиво уставилась на магнитолу. Её отношение к большинству проявлений прекрасного музыкального нельзя назвать однозначным. Музыка, вызывающая желание двигать жопой, ей не нравится. Лучше та, от которой хочется трясти башкой. От всякой инструментальной хочется покрыться одеялом и уснуть. Иногда положительные эмоции вызывают всякие добрые вещи, когда текст красивый, как у Высоцкого, скажем. Но больше всего находит в её душе отклик музыка мотивационная, вроде "Железо - твой друг". Ну и классическая музыка, конечно. Motorhead и AC/DC, например.
Так что Бутусова оставила, но сделала потише.

В ответ на слова Хана только кивнула. Тут нечего добавить. Беднягу и впрямь знатно погрызло. Жулебинский зверь - это вам не какой-то там живоданский.
Аккуратно навернула несколько кругов вокруг тела с намерением выявить, помимо потрохов жертвы, какие-либо объекты и всё, что можно "приобщить". Если кто-то так со смаком оттрапезничал, то вряд ли мог уйти не перепачкав окрестности остатками харчей. Да и вообще потом ещё разок стоит осмотреть место, как тело и его содержимое увезут.
Закончив со статической частью, Козловская решила, что пора приступить к следующей, более приятной - динамической. Смотреть на тело весьма скучно. Интереснее, когда можно его немножко повертеть перед отправкой в морг.
Пошла поздоровалась со служителями панацеи. Сказала, что тело можно забирать, как только специалист бегло глянет и поделится с ней своим экспертным мнением по интересующим её вопросам.
Вернулась к останкам. Новыми перчаточками резиновыми скрипит, довольная. И давай эксперта донимать. Тыкать пальцами в холодные деревенеющие мышцы, ребра рассматривать, рваные раны на бедрах и спине.

В книжках всякое, конечно, пишут. Что "свежая" смерть якобы пахнет кровью, порохом, ванишом магия черного или, там, шишками еловыми и прочей всякой фантазийной херней. Если вам действительно интересно чем она шибает в нос, то вот вам.
Смерть пахнет дерьмом. Иногда с блевотной кислинкой.
И ничем больше.

День определенно не задался с самого утра. Воды горячей нет. За запыленным окном рассвет. Госдума опять создаёт имитацию бурной деятельности. Обама говорит, что не верит в военное решение конфликта в Сирии. Наводнение в Сочи. Сосед сверху почему-то сегодня не сверлит. Может, дошло до него наконец, что пожары в его квартире не от плохой проводки, а от того, что карме очень вредят ушераздирающие кутежи по ночам? Чашка сублимированного черного на пустой желудок. Да обычный, на самом деле, день. Пора на работу.

В машине ехала молча. Дурная привычка щёлкать пальцами никуда не делась, так что время Алёна убивала завязыванием пальцев в различные мудры. По итогам поездки, она должна была не только почувствовать счастье, свежесть и чистоту, но и дважды вылечиться от трахеита, устранить все застойные явления в организме, а также отгородиться на весь день от негативных воздействий чужой энергии. Жалко только, что нет мудры, избавляющей от трупов по понедельникам.
Из машины вышла. Осмотрела, так сказать, панораму места происшествия. Внимательно, без лишней суеты.
- Добро, Лев Анатолич. Не факт, что здесь только одно место происшествия. Дайте знать, коль что найдёте.
Ну и где тут у нас жертва "дикого и/или магического"? По желтеющей травке двинулась, значит, в сторону тела. Бубнит что-то про "Жмурикова", "натопталсволочь" и "ногипоотрывать". Наступает аккуратно, чтобы не вляпаться куда не надо. В следы криминального воздействия, например.
По мнению Козловской, целесообразнее начать именно с осмотра тела. Открывать америку она пока не собирается, стандартный протокол в помощь.
Желудок уже давно привык: не сокращается, даже не ворчит. Труп перед глазами - просто падаль. Мертвечина. Со временем привыкаешь смотреть на умерших именно так. Не представляя, что кто-то по ним плачет или, там, заламывает руки. Так проще. Как и, например, не знать имени умершего. Исследовать останки всегда проще, чем мертвого человека.

Море. Волны. Непонимание. Ярость? Гнев?
Ударяет. Накатывает. Бьет в грудь.
Злобно окидываю взглядом проводника. Лезешь куда? Ноги сами несут. Вперед. Рассекая железопластиковые туши вагонов. Дверей грубые хлопки. Громкие шаги ковры приглушат. Из срывающихся с губ ругательств можно собрать чётки. Руки мелкой. И дышится тяжело. Сколько уже прошло?
Чуют. Душа, нутро. И место ещё одно. Приближение. Неминучего, колючего. Непонятного, маловнятного, неисповедимого.
За спиной уже, наверное, вагона три. В голове - Ты. Это все Ты виноват. Это своенравно, глупо... что за прихоть? Погрузи свой взгляд мне в душу. Вот скажи, разве такое испытание нужно выдюжить, выстоять, чтобы что-то Тебе доказать?
Если я что и могу, то высмолить. Уж прости. В отведенном для курения месте, ловлю кого-то. Угости.
Держащие сигарету пальцы складываются в символ победы. Моей ограниченности над разумом. Или рекламы над моим здоровьем. Ну как тут справиться? Не сойти с ума? По всем правилам один-ноль не в мою. Да только и не в твою. Пока ведут лукавый и рак легких, при поддержке винстона.
Страх похож на острый кол. Единожды вбившись - разлом. Распад. Коррозия души. Губы пробоиной квартами впускают в тело молочный дым. Наполняется каждая трещина, каждый вруб. Тонем. Идем на дно.
Не убежать, не увернуться. Взгляд уткнулся в отпечатки дождя на стекле. Внутри клубы беснуются, разбиваются об утёсы ребер. Пора сдаваться судьбе.

Испуг. Недоумение. Отропь.
Беспомощность. Набат.
Дамоклов меч?

И вроде жутко страшно за мужчину, ему так лихо. С другой стороны - за себя, ведь может быть совсем не менее. А если ребром - не поможет ни один урок из тех, что мне когда-либо давала жизнь.
Роса на спине, шее, ладонях. Стук сердца в висках. Холод в пальцах. Сквозняк в коридоре. И равнодушное "чу-чух, чу-чух" эхом. Смывает все разумные мысли разлитое за стеклом млеко тумана. Так похожее на облака. Может, свод не выдержал? Лопнула тропосфера? И небо просто сошло с ума?

Рука, удерживающая багаж соседа по купе, неуверенно, нетвердо ползет вверх. Ученица, тянущая руку, чтобы задать дурацкий вопрос. Попытка привлечь внимание человека в маске. Оно же - попытка не дать упасть Аврааму, если он не устоит на своих.
- А я могу помочь так, чтобы моё желание жить не пересекалось с его? Ну... чтоб без вреда здоровью, всё такое?
А то, если нет, тогда покурить напоследок надо успеть. Хоть обычно и не стучу по легким. Просто надо попытаться крепко надышаться. Так, чтоб закашлять. Чтоб затошнило.

Вчера я хотела убежать. Вырваться из душащих меня объятий. Руки большие скинуть с талии, да убраться подальше. С гущей толпы слиться. Переварить, подумать, пройтись бесцельно. Прожечь последние часы одной. И не скучать. Забыть. Отстраниться. Настолько, чтоб даже испытать некую досаду. И просто поехать домой.
Так вот. Сегодня - не вчера.
Сегодня, может, я и не торопилась на этот поезд. Но я бежала. От себя, от чрезмерно крепкого объятья рук. Стирала со щек отпечатки простыней. Стучала чемоданом по улицам Брюсселя, пытаясь отбить привкус постороннего его присутствия всё новой чашкой кофе. Я так торопилась, что не хотела уезжать.
Сегодня, сейчас - всё это вдвойне. Досадно. Глупо. Поздно.
Домой не еду. Ведь мир, оказывается, иллюзорен. И Земля наша не круглая. Мы не летали на Луну. И нет какого-то там притяжения. Реален только поезд. Через один из вагонов оного тащу багаж. И мужики в масках сейчас в купе проводников меня пустят на органы. Почки, сердце. Печень. Мозг костный, мозг спинной. Беляши, чебуреки. И на месте спасут незнакомого мне Авраама Круса. По иронии багаж которого я в данный момент покорно тащу.
Интересно, Тебе что, вот от этого весело? Думаешь, остроумно? Да знаю, Ты, как всегда, безответный. Или, может, вообще глухой. Смешное немое кино онлайн смотришь.
А нам что остается? Банановые шкуры, одну за одной, собирать. Ловить рояли. Каждый раз падать. Падать и вставать. И в конечном счете на ровном месте ветхим пеплом опасть, рассыпаться. Ты достанешь из пачки новую. И где-то снова затлеет жизнь. Вообще знаешь, хреново это - быть папиросой, коптить небо. Быть смогом, чадом, выхлопом. В Твоих звездных владениях.

Улицы съёжились в ладонях, словно от холода. С этой новомодной «мятой картой», с ней что угодно можно делать. Ни порвать, ни намочить не получится, даже если поджечь – просто тлеет.
Нанесенный на странную небумажную карту Брюссель - вокруг. Живет, жужжит, кружится. Светляков яркие сотни в каменных его джунглях: баннеры, вывески, стрелочки и разные прочие, большие и мелкие, всецветные-разномастные-разнокалиберные. Одни метят якобы в желудок, другие в голову, иные сразу по-честному заявляют, что в кошелек. А есть те, что никуда не метят. Просто указывают направление.

Музыка обычного позднего вечера буднего дня. Кофе несладкий. Шоколад и вафли. Напоследок посидеть на улице. Вдыхать полный свежей выпечки воздух, выдыхать обыкновенный клубистый пар. Тосковать. Желать затеряться среди теорем этих красивых улиц, сгинуть, запропаститься в перекрестках местных дорог.
Погода шепчет. Небо неспокойно. Исходит грязной пеной бушующее его море. Под волнами дня и края, да вы и сами знаете, нет. Тянешь руки вперед, и оно буквально падает в ладони гроздями увесистых мокрых капель. А ещё скатывается по волосам и подло закрадывается за воротник, неприятно щекоча шею. Вот такая вот она в этом году, холодная, колючая, мокрючая. Бесноватая. Весна.
Часы показывают, что восемь. Напиток кончился, да и вафли тоже. И шоколадка уже не тает в руке. Пора. В прятки играть с дождем. Под крышу южного вокзала. Где пути ведут к другим европейским странам. И в Париж оттуда можно, и в Амстердам, и в Леон, даже в Кельн. А ещё в Лондон, Марсель и во Франкфурт тоже. Ну и, ясное дело, ко мне домой.

Южный – самый большой. Самый неуклюжий, неархитектурный, некрасивый. Ну, не Намюр, прямо скажем. И его ценность, разве что в том, что там тысячи магазинов. Залы ожидания и камеры хранения ими разбавлены настолько, что комплекс воспринимаешь не как вокзал, а скорее, как торговый центр. Видимо, нынче это и называют «функциональным». Только электронные расписания, голосовые объявления и скопления лавочек не дают забыть «зачем мы здесь сегодня собрались».
Лавирую меж людьми, не пристукнуть бы кого саквояжем. Держусь, шагаю быстро, чтоб не увлекли меня привлекательные скидки, зазывалы нарядные, ароматы парфюма…А, нет, уже не держусь. Каких-то 20 минут. Счастье на моське, в голове и даже под носом. Душу греет новенький селектив - Corallium Carthusia. Можно подумать, женщину в непогожий согреть может что-то иное.
Тут объявляют громко, что подан. На самом деле времени ещё вагон, но задерживаться больше не стоит. Потому что денег тогда останется даже не маленькая тележечка.
Платформа многолюдная. Толкаются-извиняются. Встречи-прощания. Стук колесиков десятков чемоданов. Шуршание сумок. Топот ног, смех и местами слезы. Пшики громкие поездов.
Неуютно среди всей этой суетной возни. Заранее что ли надо было приходить. Голову вниз, под ноги взгляд. Бреду. Но хоть шлейф за мной – горячий морской песок, калабрийский бергамот, белый кедр.
Обутые в кольца холодные пальцы жмутся, пытаясь удержать тепло. Сумка оказывается уже отдавила плечо. А под пальто забралась усталость. Со мной поедет. Грустно ли? Грустно. Приветливо улыбается контролер. Паспорт, билет. Проваливаю. Счастливого мне пути.
Тепло вагона. Не пойму пустой, полный? В моём купе пока никого. Обито синим, пахнет пластиком и лимоном. Сумку подальше вниз, пальто на вешалку. Может, одна поеду? Хотя какая разница, не так уж по сути и далеко.
На сиденья синюю гладь приводнилась вольготно. Руками провела по мокрым волосам, пальцами цепляя влажный от дождя воротник блузки. Думаю о том, что скоро вернусь в покрывшуюся пылью и совсем неродную мне квартиру. Сыктывкар, думаю. Стамбул, суверенитет, сальмонелла, сухарь и стопкран. И еще одно слово я тоже думаю. Тоже на «с».
Усталость тихонько оборачивается вокруг шеи. Тихо так в купе, почти умиротворенно. Рисую на запотевшем стекле окошко. Как в немом кино наблюдаю копошащихся за ним человечков. Спокойствие внутри разливается, омывает. Ноги вытягиваю, тянусь. Вот тронемся, закажу чай и завалюсь на часик в обнимку с планшетом и каким-нибудь мертвым классиком.
Стираю влажный холод с кончиков пальцев.

Мадам Орнард смерила капитана пренебрежительным взглядом. Этот глупец, видимо, не знает, что свежезамороженное сердце любящего женатого мужчины могло бы стать чудесной компенсацией за то, что она немного не доплыла до пункта назначения.
Встав рядом с Бахрамом, она не проронила более ни слова. Мало того, что неженатые мужчины для неё представляют весьма сомнительный интерес, так и корабль весьма вероломно не слушался своего капитана, упорно стремясь навстречу своей погибели. Ну, точнее, их погибели. Что не могло оставить столь хозяйственную барышню равнодушной, ведь в трюме ещё месячный запас рома! Так что остаться безучастной и допустить столь нерациональный расход жизненно важного в море ресурса Леона Орнард просто не могла. Но что она может сделать?
Ведь выбор, на самом деле, невелик. Если повернуть в сторону открытого водного пространства, то судно останется целым, однако, экипаж будет съеден представителями чудесной ятвы «Selki Serpentes». Конечно, случай понаблюдать за сим видом, как ей казалось, уникальнейший. Ведь о данных существах она читала лишь на страницах книг. Так что истинное положение вещей, касаемое их жизнедеятельности и числа популяции, может быть совсем иным, нежели ей казалось. Но также есть и другой вариант развития событий. Если они повернут в сторону рифов, то шанс выжить есть у людей, не у всех, конечно, ну и... не у корабля точно. Засада, в общем. С какой стороны ни посмотри.
Леона с некоторой печалью посмотрела на белые барашки волн. Где-то позади крики, визги и, несомненно, кровь и смерть. Набрала полную грудь воздуха и закрыла глаза. А потом случилось нечто странное.
Сильный удар. Стон-треск дерева и шум падающих тел. В лицо устремился злой ветер. Подхваченное неожиданно возникшей волной судно безжалостно понесло к берегу.
Открыв глаза, Орнард удивленно оглядела сначала место своего "приземления", а затем капитана. Недовольное выражение её лица говорило о том, что она испытывает некоторые душевные терзания. Леона никак не могла определиться что же на самом деле больше её раздражает: то, что она изволит возлежать рядом с двумя малознакомыми мужчинами, или же то, что Амир решил, что она уже в таком почтенном возрасте, что у неё уже есть достигшие брачного возраста дочери. Решив, что первое её волнует всё же больше, она поспешила подняться на ноги.
Линия берега стремительно приближалась. Орнард с нескрываемым любопытством, ровно как и с хладнокровием, рассматривала как стихия решительно несёт их к суше. Словно какой-то морской царице неожиданно стало противно их присутствие здесь. Изгнанные самой стихией. Какой пассаж, однако.
Леона, периодически оборачиваясь назад, полезла в сумку, дабы выудить бутылку, которую некоторое время назад, она позаимствовала из трюма. Как ей казалось, у неё ещё было время сделать глоток, прежде чем судно сольётся в страстном поцелуе с берегом.

По палубе медленно текла облачённая в черное фигура, с полным равнодушием разглядывая происходящее. Хотя, как сказать, текла. Прихлебывая из мутной бутылки какое-то резко пахнущее пойло, она уклонялась то от людей, то от их останков, то от предметов быта. (В общем, было ей от чего уклоняться, да и какая разница какого качества был тот ром.) Сам же процесс уклонения был настолько неловок, насколько точен. Ни крен, ни стихия, ни что иное ни на мгновение не приостановило Леону Орнард на пути к её цели - поглазеть чего все так суетятся и стремительно умирают.

Корабль в очередной раз накренился. Истошно терзая глотку, мимо Леоны соскользнул за борт какой-то моряк. Мало того, что он что-то кричал и пытался ухватиться за её ноги, так ещё и нагло прихватил за собой бутылку, которую она не успела убрать в сторону. Пробурчав что-то невнятное, но явно оскорбительное, Леона двинулась дальше, словно никакого безумия вокруг неё и не происходит вовсе.
И вот пред глазами её картина: чудеснейший экземпляр морской девы во всей своей красе! Орнард сразу определила, что сие есть редкий вид Селки Серпентеса, если говорить по простому - морской девы или русалки, как её ещё может назвать простой обыватель. В общем, впечатление ярчайшее, которое стоит как минимум того, чтобы быть занесённым в её, Леоны, путевой дневник. Но не тут-то было.
Буквально одно мгновение. Один жгучий росчерк. И наипрекраснейший пелагический образец визжит, не хуже того матроса, несясь навстречу своей смерти. Акулы сожрут, конечно. Но жалко, жалко... Ведь таких представителей нектона скоро и не останется совсем.
Только волосы промокшие откинула назад и сразу решительно двинулась к варвару, убийце эпибентальных морских чудес.
- Ну что ж ты творишь, вогненный?
И безапелляционно забрала лишнюю пару рук у воина кипучего, пока он и их не сгубил в пучине. Только забубнила себе под нос, что-то про невежество, неуважение к природе и неверную интерпретацию планов бытия. Между делом, пропустила "на выход" ещё одного матроса, да всё той же нетрезвой походкой, бойко переступая через штабеля мотающихся туда-сюда мертвых-живых тел и всяких обломков, двинулась к капитанскому мостику. Собственно, её очень волновал один вопрос. Как только бледный капитан, пытающийся совладать не то с кораблем, не то с самим собой, появился в поле зрения мадам Орнард, она не преминула тут же поднять волнующую её тему.
- Капитан, позвольте обратиться...
Смерила взглядом серьёзным Амира Бахрама, руки русалочьи деловито под мышку сунула.
- До меня тут слух дошёл, что вы неженаты.

Готовишься умереть. Уже ни на что не надеешься особо. Только решимость биться до последнего не дает упасть и повесить голову перед неизбежным. Зреет неба багряная осень. Готовая обрушиться на родную Москву прямо посреди зимы. Ладони точат струи холодного пота. Сейчас рванёт навстречу раскалённый ветер. И всё. Жизнь оборвётся, как сами знаете что.
Стрелой мысль последняя, что если сейчас со всей дури жахнет, а она по какой-то невозможной дебильной случайности кони не двинет, то завяжет она с этим ГСМН. Бросит всё, мужика себе найдёт. Нарожает штуки две-три спиногрызов и будет варить борщи, да носки штопать. Не приходит ей в голову, что для реализации такого душевного порыва места может и не быть. А всё почему? Потому что собираться уходить из ГСМН - это как садиться на диету с понедельника или бросать курить после нового года. Пиздёж. Словоблудство одно.
Шаг вперёд. Ну давай, Безызбывный, иди сюда. Готовы мы.
Но не судьба, видать, сегодня на рога Неминучего посмотреть.
Козловская и товарищи её всё ещё на ногах. Идёт время. А Апокалипсиса на горизонте так и нет. Чудо чудное, не иначе.
Магазин очередной. Щелчок. Так, олухи царя мархурова. Кто тут ещё выступает за Светопреставление?

Радость бесконечная за тех, кто уцелел. Память, скорбь и благодарность - кто в труде ратном погиб.
Победа. Настоящая. Горькая.
И будем надеяться, что крайняя. Не последняя.

Сноп белых искр. Секундное облегчение, что увела молнию огненную растреклятую в сторону. Мгновение спустя раздался голос Кулешова.
И чувство - как будто земля сейчас закричит. Или просто так хочется взвыть самой Алёне. Они не успели. Обрушились сразу обида, ярость, злоба. Отчаяние. Водоворот мыслей. О товарищах. О этих и тех. О живых ещё и головы сложивших. О Родине-Отчизне. О возможном поражении. Которого никто из них с товарищами допустить не может.

"Нет, гадёныши. Не сожрёте вы нас. Подавитесь." - решила для себя. Очередной магазин. Ничего. Жизнь по минутам, одну за одной, отвоюем. Землю родную - метр за метром. Своими жизнями, всеми, с лихвой, и сдачи не надо. Не отдадим. Не позволим. Сокрушим врага.
Нас, может, и можно убить. Но вот сломить - нет.

Обреченно дрогнуло в груди, когда стало ясно, что Узлов уже не жилец. Что ни говори, а если прибирает кого - к этому тяжело равнодушно отнестись.
Ну, упокой, Господи, как говорится.

Силится дрожь внутреннюю не упустить, чтоб руки ходнем ходить не начали. Отслеживает направление, Игорь Семёнычем заданное. Прикидывает как изловчиться бы, да вражину очередью достать. Ничего, чужеядики. Ничего, милые. Брат Кондратий и вас стукнет. Обо всём пожалеете, даже о вздохе каждом.
Только про себя просит Козловская, просит кого-то сверху. Чтоб в холоде забвенья остыло тело её не раньше, чем в текучем мраке растворится, в пепле жгучем падёт последний враг. Лишь бы до момента этого не рассыпаться, не расплавиться, не расплескаться.

Едут. Козловская какая-то хмурая сидит. И ботинки ей неудобными кажутся, жесткие слишком. И волосы толком просушить не дали. Откровенно говоря, настроение ну никак не зубоскальное. По морде бы сейчас дать кому-нибудь... Тьмонеистово так, без выпёндрёжа всякого. Просто, раз - и по морде. Но ничего. Доедут они до этих божевольных выпотроков, которых бить надо, вот она и отведёт душу. И за Родину, и за ботинки неудобные, и за пентаграммы в неположенном месте.
Очистительную мощную мантру раз пятьдесят повторила. Затем на привлечение денег. И от недугов астральных. Потом несколько раз поправила балаклаву-пасамонтану. Подумала, что если б ей ещё платок красный дали, то она бы была вылитый Субкоманданте Маркос.
Придумала несколько вариантов как можно интересно расшифровать "БМП", минуя избитые "боже мама помоги" и "братская могила пехоты". Даже хотела уже было предложить коллегам присоединиться к этому бесполезному, но убивающее волочащееся время занятию. Но не успела.

Кузнецова, новенького, что с Королёвым сейчас силушкой богатырской мериться будет, окинула добродушным взглядом. А потом внимание переключила на надвигающегося Бабая. И на улыбку его уже никак не ответила.
- Знаешь, Лёх, вот не прихватила. Но я сбегаю, если попросишь.
И вроде шутит, но видно, что она и вправду с удовольствием метнулась бы. Оно и понятно, в общем.
Не то чтоб паренёк с трудноусваиваемым именем Амгалан напрягал Алёну как личность... Просто, ну прямо скажем, не на всех мужчин ей приходится смотреть с такого неожиданного ракурса: выглядывая откуда-то из подмышки. С другой стороны, есть и такие, которые ему откровенно в пуп дышат. Но они, впрочем, как и Алёна, одно знают наверняка - у кого спарринг с Амгаланом, тот либо быстрый, либо битый. Третьего не дано.
Шеей хрустнула, плечи расправила, кулаки сжала. А вот зубы почему-то нет.
Ну что, товарищ? Мир-дружба, значит. Сейчас получит Алёна по мозгам больно и обидно, в себя придёт, зато потом душик прохладный и кушать. Сегодня, говорят, котлетки с макарошками.

Перед обедом Алёна пошла поздороваться с Марь Степанной. Выпытав, что сегодня скатерть-самобранка потчует их более чем удовлетворительно, поспешила за стол. Борщец оказался знатный, почти по всем канонам. Будучи девицей крайне съестной, умяла за обе щеки сразу две тарелки. Салатик тоже хорошо пошёл под компотик. Мечтательно воззрившись на ватрушку и слушая Вениамина, Алёна начала вспоминать какой у них в "Теремке" был чай. Вся фишка на самом деле не в самом чае, а в огромном чане, в котором его заваривают. Его никогда не моют, только водой разве что споласкивают. При правильном подходе можно налить пустого кипяточку и на выходе получить крепкий, наваристый, не хуже какого-нибудь "индийского со слоном". Но об этом она никому не расскажет. Хотя бы потому, что столовский чай хорош. Он имеет особый вкус и аромат. Как мамин чай. Ты приходишь и знаешь, что такой только у мамы. Но вряд ли ты хочешь знать, что особый вкус ему придают не мамины руки, а то, что этот чайник она уже недели три не мыла.
Вообще за столом ощущалась некая напряжённость. Оно и понятно, в принципе. Хотя, как по ней, нельзя быть такими унылыми. Вы когда-нибудь видели в сказках угрюмых, мрачных и безнадёжно кислолицых героев? Отряд "Кручина" какой-то, ей-богу.
Уж немало лет прошло с тех пор, как её преисполненный чувством гордости батя, утирая отеческую слезу, рассказывал друзьям во время распития горькой, что доча его - мент поганый. Ей до сих пор помнятся первые дни на работе. Хреново было, стрёмно очень. И страшно. Страшно по разным причинам, начиная от специфического юмора коллег, заканчивая тем, с кем именно приходилось работать. В том смысле, что общение с мирными законопослушными гражданами дальше проверки документов никогда не заходило. И каждый грёбаный раз, когда она приходила домой, где-то внутри словно разжимался здоровенный кулак. Могли зарезать. Могли по голове кирпичом дать. Ну, или там ногой в живот. Но обходилось, хоть и не всегда. Так и сейчас. Может, убьют сегодня. А может и не убьют. Может, схарчит её какая-нибудь карказябра на ужин. Или не схарчит.
Посмотрела Алёна пытливо на ватрушку с повидлом. "Может съём тебя, - думает, - а может и не съем."

Смачными жирными плюхами гомункулово дерьмо замарало Алёнин прикид. Было у неё намерение проявить хладнокровие да безразличие по поводу своего внешнего вида, да только запах от дерьма этого - гроб. Острый, аж с ног валит. То, чем разит изнутри этот амортизирующий снаряды кусок жира, бьёт просто любые зловонные рекорды. Букет летнего бабкиного (царствие ей небесное) туалета, в который старушенция в жару вываливала старую протухшую квашеную, и рядом вообще не стоит.
В общем, открывает Козловская бутылку святой воды, да пробует с открытых участков смыть ошмётки смрадные. В мыслях - что-то очень русское, простое и беззлобное. С матерком и верой-надеждой о добром светлом. Которое, при такой-то работе, должно настигнуть её всенепременно.

Удар. Сложно сказать лёгкий или нет. Скорее всего, нет. Воздух дыхалку покинул со свистом хриплым. То ли от полученного стеной пендаля, то ли просто выдохнула так. Во рту сухо. Может, просто пить хочется. Или пыли строительной вдохнула. А может из-за того, что только что на глазах Алёны здоровенная туша вынесла дверь вместе со стеной, а потом откусила голову мёртвой шлюхе. Жареную хоть взял, не?
Будь Алёна приличной барышней, она бы упала в обморок. Но, похоже, она всё-таки неприличная. Потому что вместо этого пытается не отключиться и поудобнее автомат перехватить.
Дело ясное. Брюхана надо срочно мочить. Пока они тут все не померли от ожирения.

- Угу. Одежду палить, шторы не надо.
Улыбнулась довольно Зиме.
И вперед двинулась уверенно, шумно топая ногами. Выплёвывая из автомата калашникова металлические по тем, кто не захотел убегать. Ну, или у кого ума не хватило. Им, в принципе, не помешает дозу металла внутримышечно. Внутричерепно.
И поджигать. Поджигатьподжигать!
В ритм лоМаноМУМерЦаНиюСвеРКающЕмуНеОНоВомУсИЯниЮ.

Внимательно выслушав садовницу, я поняла, что пора бы и честь знать. Ну, то есть хватит мучить несчастную женщину расспросами. А то я могу продолжать почемучкать бесконечно.
- Наверное, нам пора искать Танцовщицу. Да, Сказочник?
Мягко пальцем провожу по пушистому уху.
- Спасибо вам большое, миссис Пэйдж. За гостеприимство. И вообще. Вы очень помогли мне.
А ещё надо к Мише и Никсе заглянуть. А то я исчезла как-то внезапно. Надо с ними поделиться. Плюс Мишу расспросить. Если он и раньше был Спящим, то он наверняка знает что-нибудь более конкретное о маяке. Может, это даст мне какой-нибудь ориентир. Сейчас что угодно может пригодиться. Да и кто может знать больше, чем бывший хранитель маяка?

На сретении Алёна вопросов не задавала. Нет, может, они бы у неё и были, но после занятий с Раджа-гуру, мозги явно имели намерение отдохнуть. Постигать во время занятий йогой принципы активации верхнего даньтяня - это вам не шутки шутить. Козловская сперва отнеслась к своему внезапно открывшемуся дару не очень серьёзно: всё ходила и сверкала "искромётным" юмором про то, что искры она теперь может высекать не только из глаз. Как следствие - на второй неделе усиленного курса случилась непроходимость какого-то канала из-за сильного потока "нефильтрованной" энергии. Три дня между глаз болело так, что каждое утро Алёна вставала с синющими кругами под глазами, а в светлое время суток ей приходилось мириться со стайкой надоедливых "черных мух". Но ничего вроде потом стало. Сейчас уже Алёна серьёзно подходит к пониманию Мироздания и к расширениям границ своего восприятия. Поумнела что ли.
Правда, из-за постоянных нагрузок, у неё выработалась дурацкая привычка непроизвольно щелкать пальцами. Что стало приводить сначала к порче рукавов на одежде, а потом к полноценному возгоранию какого-то раритетного томика из библиотеки. Пришлось срочно осваивать Мудры. Нельзя сказать, что со стороны это выглядит нормально, но всё же лучше, чем ловить укоризненные взгляды товарищей за сгоревшее авто. Сложила руки в мудру Ганеши и начала медленно выполнять уже доведённое до автоматизма упражнение "вдохнуть - и отпустить напряжение". Оно призвано избавить от вышеупомянутого, раскрыть четвёртую чакру, повысить непоколебимость практикующего, а также оставить в целостности-сохранности салон автомобиля и всех сидящих в нём.
Зато когда приедут, "можно зажигать шторы и орать матершину". И если с последним у Алёны не очень, то с первым - вполне недурственно. Может даже она ещё и бар спалит.

Американские горки. Каждую минуту обреченность и смиренность пред лицом смерти сменяется надеждой. Это самое плохое, если честно. Мешает думать. Надо что-ли как-то определиться. Сформировать какую-нибудь концепцию... А то нервов никаких не хватит.
Поддержка Зимы была очень кстати. Как только ноги земли коснулись, порыв один - бежать. Тут даже ничьей подсказки не нужно. И нет времени думать ни о благодарности, ни о странном человеке, от которого исходит явно расово правильное свечение. Правильное оно оттого, что верно фильтрует: демоны в прах рассыпаются, смешиваясь с серой бетонной пылью.
И нет возможности сопротивляться желанию им в этом посодействовать. Рука, сжимающая пистолет, без каких-либо умственных усилий со стороны Козловской знает, что именно надо делать.
Ноги словно не свои. Но всё равно несут вперёд, хотя вроде никто не говорил, что ботинки скороходные. В голове только картина, которая, вероятно, разворачивается позади. Хрустящий треск бетонных стен. Повсюду смерть. Ей словно пахнет. А они, ГСМНовцы, бегут. Подгоняемые долгом ли, страхом или же простым желанием жить. Бетонная плоть градом устремляется вниз. Хочет сломать кости, жизни и много ещё чего. Словно желает собрать корван какому-то своему хрущёвскому богу пятиэтажек.
Мясорубка человеческих судеб.
Ещё секунда - и всё кончится. Либо вмиг станет темно и безразлично, либо накроет густая пылевая завеса, через которую не продышаться. Рукав в любую секунду готова к лицу прижать. Установка - надеяться на лучшее. Или не жить вообще.

Козловская отчётливо ощутила на себе взгляд. По спине холодом словно лизнуло.
В следующую секунду руки инстинктивно прикрыли голову, в попытке защититься от осколков стёкол. Или от уже нарастающего в ушах хора голосов.
Тело не прекращает своего движения вверх. И как бы Алёна не пыталась, а дыхание всё равно сбивается. Сложно дышать ровно, когда у тебя в голове полчище демонов предлагает самоустраниться по-хорошему несколькими десятками различных способов. Можно в висок себе выстрелить. Лезвием по шее полоснуть. Или живот вспороть и кишочки как-то вот так наружу вывалить. Всё это можно сделать под разными углами. Левой или правой. Или даже двумя. Глазки себе можно посидеть повыковыривать. Язычок отрезать. А потом что-то вообще пошлое и некрасивое услышалось. Короче, быдло, оно быдло и есть - демонического оно происхождения или нет.

Зубы сжала крепко. Голоса эти нельзя перекричать. Всё, что остаётся - отстраниться и думать. Громко думать. О чём? О хорошем, конечно. Но почему-то именно сейчас ничего хорошего в голову не приходит. А приходит только одна-единственная вещь. Алёна всегда считала, что человек - это какое-то очень крутое и необычное существо. А всякие "монстры подкроватные" - они скорее как опасные звери. И человек для них - это враг. Ну, "Чужой против Хищника" или "Фредди против Джейсона". То есть две противоборствующие силы, которые по крутизне своей соразмерны, соизмеримы. И сейчас она поняла, что была не права. Человек - скотина. Его можно выпотрошить живьём и не встретить с его стороны никакого сопротивления. Человек может быть возвышенным и благородным, высокоморальным и добродетельным, но он - скотина. Добыча. Удой. Трофей, в лучшем случае. И нет даже никакой мысли о том, что сейчас она, Алёна, или хоть бы все они вместе взятые - сила. Вот сейчас влетит демон и случайно зарядит ей крылом в глаз. И головы как не бывало. И попробуй объясни ему, этому крылатому, сколько она лет готовилась, сколько часов на разных тренингах провела, занималась и шла к этому. К этому самому моменту, когда он, может просто по неосторожности, открутит ей башку.

Стоит перед подъездом, поддевая носком ботинка куски раскрошившегося асфальта. Рассматривает нарисованную мелком закорючку, похожую на изрядно подвыпившую ромашку. Руки в карманы сунуты. Переживает она за Зиму. Но он их начальник и его приказы они должны исполнять. И будь он верблюдом блаженным, то он точно не был бы посвященным шестой степени и не вёл группу неофитов на первое задание. Так что, видимо, не стоит думать о плохом. Другое дело, что к плохому всегда надо быть готовым.
Поднявшийся ветер вызвал желание запахнуть на себе стрёмную бордовую жилетку. И конкретное предощущение. Ожидание чего-то этого самого. Вышеупомянутого.
Порывы всё сильнее. Песок в глаза норовит попасть, кожу недружелюбно царапает. Ну и что тут у нас? Книга Исход, седьмая казнь египетская? А что, соответствующие спецэффекты уже есть.

Вглядываясь в небо, ведущее себя так, словно у него сильное психическое расстройство, Алёна пришла к выводу, что спасать мир, а также проходить сквозь огонь, воду, медные/стальные/металлополимерные тубы и московские пробки лучше всё-таки в хорошую погоду.

Алена всё время молчала, при этом как-то задумчиво рассматривая Игорь Семеныча. Нет у неё вопросов. Кроме, может, одного. Нет, ну что за мужик такой, который борщ не ест? Видать с дороги, голодный. И будь он хоть самим Архонтом, но кушать-то надо. И вроде Алёне-то оно как-то по-барабану, но икс-хромосомам этого не объяснишь. Зудят и чешутся. Мужик, говорят, голодный. Сейчас поведёт их на экзамен - а у него урчит. И жалко его как-то. Тяжелый день предстоит. А вдруг они надолго, и даже поужинать времени не будет?
Девица деловито встала и пошла жаловаться на Зиму Марь Степанне. Мол, только приехал и от борща её нос воротит. Через секунду получила на подносе здоровую тарелку ароматного красного, и такую же салата. Ну, и чаёк с булкой, значит, сверху.
Алёна Евстратовна невозмутимо поставила перед новоиспеченным куратором поднос.
- Макиавелли ещё говорил, что ни один солдат не ест, если не ел полководец. Так что извольте с нами откушать, коль пришли.
Села, такая, с явным намерением не притрагиваться к чаю пока Игорь Семёныч не изволят ихние харчи хлебать. А что, ему, как куратору, необходимо разделять с ними все тяготы и лишения. Суворов разделял? Разделял. Марк Антоний тоже из одного котла с солдатами кашу хлебал. Вот и Зима тоже, коль хочет заполучить респект и уважуху от коллектива хотя бы лично от Алёны, откушает и не побрезгует. Да и Марь Степанна наверняка нос свой, на черпак похожий, откуда-нибудь высунула и наблюдает. Нет, больше, конечно, особых предложений "к столу" от Алёны поступать не будет. Намёк должен быть понят с первого раза.

Аккуратно ткнула под столом набычившегося Чернова, прям в тапок. Ватрушку свою ненавязчиво, но решительно-безапеляционно прям ему в руки сунула. С уголка одного, как и полагается, в салфеточку беленькую завернутую. Если исходить из того, что голодный мужик - злой мужик, то Чернов голоден почти всегда.

Когда сходит первый пот, хочется выплюнуть мешающие лёгкие на пол. Когда второй - сдохнуть. А когда третий - наступает Просветление. Тело становится легким и послушным. В башке полная ясность мысли. Просто Праджня какая-то.

Спарринг-шмарринг. Алёна сверху вниз посмотрела на Вениамина. Подмигнула добродушно. Имя у парня говорящее: точно шустрый, как веник. Можно, конечно, и вломить с чувством. Попытаться. Другое дело - сначала надо банально по нему попасть.
Совсем не хрупкие женские ручки сжались в кулаки. Миру-мир, войны не нужно - вот девиз отряда "Дружба".

Растерянность сменилась чем-то другим. Чувствую, осязаю, осознаю. И Чарли вовсе не воззвал к моей гордости. Наоборот, он меня утешил и успокоил. Когда я, которая я сейчас и здесь, но не та, которая сплю, открываю глаза, мир продолжает жить. Всё хорошо.
Просто была Чаша Жизни, точимая теми, кто хотел Власти. Власти, которой Нет. И никогда не было. Но желание её обрело форму. Которая расколола Чашу. Теперь миры-осколки одиноко бороздят невидимые моря, отражаясь друг в друге, возможно, даже ощущая друг друга, но без возможности воссоединиться вновь. И теперь моя задача - создать мосты. Найти маяк. И приложить все силы, чтобы всё исправить. Пусть обстоятельства сильнее меня - пусть. Всё не только от меня зависит. Есть те, кто будет рядом со мной. Один в поле не воин, помнишь, Иртье? Твоя задача - не быть одной.
Этот мир - он не мой ведь, не принадлежит мне, я в нём - лишь отдельные капли. Этот мир также полноценный плод всех тех, кто собой его наполняет. И с этим надо считаться.
Мне пока сложно представить что это будет и как. Но "борьба" уже началась. С этим придётся столкнуться, хочу я этого или нет. Есть Ворон. Есть я и те, кто со мной. Есть стороны монеты. Реверс и аверс. И пока - она в падении. Она крутится. Есть время.
Есть Надежда.

За десятками окон дребезжит неуверенный рассвет.
Да всё уже, глупый. Теперь можно.
Порывы ветра бодро распахивают скрипящие ставни. Краска цветными одуванчиковыми зонтиками облетает с уставшего от неё дерева, обнажая его суть и аромат. Вихри утреннего свежего ветерка врываются в коридор. Бабочек ошмётки к потолку вздымаются. И вперемешку: пыль, краска, сухие бабочки.
Веснушки пляшут на моих щеках. В буквальном смысле. Солнечные зайчики тысячами пар своих лапок врываются в помещение, стремясь дотронуться, поцеловать и согреть всё, до чего только смогут дотянуться.
Бабочки, обогретые и раскрашенные, самых разных мастей, крыльями ещё пока неаккуратно, но уверенно размахивать начинают, выбрасывая в воздух крохотные кристаллики золотой пыльцы. Пыльца растворяется в воздухе. И оставляет тысячи запахов.
Запах горячего утреннего хлеба. Свежесть утренней росы. Запах бодрящего кофе. Бабушкиного дома. И её пирожков. Распустившихся на рассвете цветов. Волос любимого человека. И даже только что надушившейся на работу соседки. Запах чего-то вечного, правильного. Теплого и знакомого. Утра, рассвета. Запах нового, ожидаемого, неизбежного.
Я чешу нос из-за пыльцы и улыбаюсь Чарли.
Бабочки позади меня вырываются на свободу, оставляя за собой чистый коридор. Мы не должны их задерживать. У них сегодня много дел: уже рассвет, и к последнему лучику солнца, появившемуся из-за горизонта, они должны подарить кому-нибудь частичку своего тепла. Утро должно начинаться именно так. Нет, не то, чтобы бабочки нужны именно для этого. Просто я сегодня их попросила.
Но одна, то ли не послушная, то ли какая-то особенная, садится Чарли на голову. У неё прозрачные большие крылья, отливающие едва различимыми оттенками радуги. Как тонкий-тонкий слой слюды. Такая хрупкость и нежность. Да. Она - особенная. Она с терпким запахом благодарности и шлейфом надежды. Их, как и эту бабочку, тяжеловато увидеть. Но запах у них именно такой. И тепло она тоже дарит непростое - душевное. Стоит, такая, ножками перебирает и смешно трясёт крылышками, чтобы пыльцы побольше попало куда надо. Потом, сделав своё бабочье дело, взлетает с видом важным и улетает в рассвет. Много у неё дел, много.

- Спасибо, Чарли. Правда, спасибо.
Да, мне ещё многое узнать надо, но основное я уже усвоила. И постараюсь сделать всё, что в моих силах.
Меня же в это утро греет то, что я не одна в своих стремления сделать мир хорошим. Вон, со мной рядом даже Таба, укутанная в запах шоколадных вафель.
С надеждой смотрю. Но спросить стесняюсь. Он и так знает мой вопрос. Я хочу спросить может ли Чарли пойти со мной.
Протягиваю ему руку. Ну пошли. Ну давай хотя бы попробуем?

Вынырнув из воспоминания, я обнаружила себя в ванной комнате. Стою, лбом ткнувшись в зеркало. Руками сжимаю раковины бортики, аж пальцы белые все. А по щекам море.
Я устала. От всего устала. Пальцы ещё сильнее впились в прохладную гладкую эмалевую поверхность.
Да кто же этот Спящий? Чего мне все про него толкуют? Я ведь даже не знаю кто это. Губы обидными ласточками скривились. Снимаю с себя вещи. Не мои, противные, солью напитанные. Кожа на руках обветрена, нос шелушится. Чешу его пальцем. И не узнаю себя в отражении. Растрёпанная, взъерошенная, как воробей после драки. И губы. Червонные, горят.
Воду включаю. И смотрю подозрительно. Не морская ли. Такое чувство, что я на море не захочу в ближайшие лет десять. Трогаю. Нюхаю. Да вроде обычная. Изподкранная. Только разве что мягкая, без железа. И чистая. Искрами. Прям как из ручейка горного.
Медленно вползаю в горячую воду. Окунаюсь с головой. А меня словно волной об камни прибрежные. Подскакиваю, руками лицо тру. Мыло какое-то хватаю, чувствую даже, что пахнет очень вкусно, да только не разобрать чем. Мысли утекают. Будто я ими кровоточу.
Руки быстро вспенивают мыло и растирают белые облака по коже. Но нет. Хватит с меня облаков. Мне здесь надо остаться, рождённой ползать. Просто... нужно в кучку собраться и... И.
Устала. Ресницы. Грузом. Бубню.
- Эй. Спящий. Ты кто такой? И почему все про тебя говорят? Какой у меня дар и почему я должна кому-то помочь тебя найти? А вдруг ты не хочешь, а? И зачем ты мне воспоминания показываешь? Ты - Ян? Или может... Эми?
Я растворяюсь. Всего на секунду даю грузу собой завладеть. Я не уплыву никуда. Я просто сейчас ударю ресницами друг об друга и всё. И проснусь. Проснусь во сне.

С серьёзным видом мадам де Бриль гордо возвышалась над варочным котлом, держа в одной руке половник. Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это всё-таки черпак, но не суть. Сейчас она была похожа не на болезненную белоручкую мадам, а больше на многодетную мамашу. Будто у неё десяток спиногрызов, которых надо срочно накормить, пока не остыло. От души накладывая в тарелки достаточно крупные порции, она с недовольным видом косилась в сторону палатки. Ишь ты. Индивидуального приглашения требует. Тут понимаешь, они кушают чуть ли не первый раз за день. Да ещё и что кушают! Горячее! Говядина с овощами и кореньями, да ещё в вине красном. А он нос воротит. Негодяй же. Наверняка что-нибудь вкусное в один анфас распивает.
На Виолетту и Болемира она взглядов таких кидать не стала. Девушка, скорее всего, святым духом питается. Или чем-то ещё возвышенным. Чем питается вампир Эвертье уже почти догадалась. Но себя в качестве ужина предлагать не стала. Отравится. Вот ей-богу отравится. А где они ещё вампира такого найдут, который на стороне Ватикана будет? Беречь его надо.
А вот Селестина очень порадовала Эвертье. Чего греха таить. То, что демон запросто кушает обычную стряпню, вызвало у де Бриль полный восторг. Ей ещё не доводилось вкушать ужин в такой удивительной компании. Нет, в ладошки она не хлопала и ногами не топала. Но радости своей по этому поводу особо скрывать не стала.
Выудив тарелку, да бахнув туда здоровую такую порцию, Эвертье поставила в середину ложку. Подобно праздничной свече она так и осталась стоять, даже не думая шелохнуться. Да, в этот раз даже гуще получилось, чем венгерский гуляш. Довольно улыбнувшись, девушка пожелала всем приятного аппетита. Тарелка её оказалась пустой даже раньше, чем Йован назвал её девицей. Надо сказать, слово это ей очень понравилось. Она, вроде, даже румянцем покрылась. "Польстил, сердцеед," - подумала. И опять зыркает с торону палатки. Точно распивает. Ну как так можно, а?
Кивнув молчуну (интересно, а чего это он молчит всегда?), девушка посмотрела на Лиору.
- Так получилось, что ночь, в каком-то смысле, - моё время суток. Так что, ежели покажется в темноте что-то, можешь смело будить.
Эвертье стащила повязку с глаза. В свете костра радужка сверкнула латунно-жёлтым, как у кошки или собаки. Зрачок же, здоровый такой, отсвечивает перламутрово-золотистым. Ясное дело, у человека не может быть таких глаз. Или всё-таки может?
- В конце концов, в лесу ещё и обычные звери водятся. Они не заметны в темноте, но шуму от них... От ёжиков особенно. На запах еды обычно прибегает парочка, а в тишине кажется, что человек пять топает где-то поблизости.
Улыбнувшись, Эвертье взяла в руки чистую тарелку и снова подошла к котлу. С известно каким намерением. Ложка, как и положено, встала ровно.
Пожелав всем доброй ночи, девушка решительно двинулась к палатке, где странный мужчина, которого, кажется, зовут Витторе, наверняка распива...
А. Нет. Не распивает. Раскуривает.
Аккуратно заглянув в палатку, де Бриль потянула носом воздух. Ну, что сказать? Знакомые ароматы. Но слабовато, слабовато. Может, чтобы с координацией движений не так плохо наутро было?
- Ну накурииил...
Чуть ли не прямо в ухо сказала. Хитро улыбнувшись, девушка быстро поставила рядом с мужчиной тарелку. Не дожидаясь ни благодарностей, ни проклятий, она так же быстро исчезла. Да, спать надо идти. Ведь наверняка оставшиеся у костра не догадаются помыть посуду. Значит, ёжики будут топать. Кто их знает, впали они в спячку или нет ещё...
Но какое тут спать, когда тут прямо под носом доступны сумасшедшие энтеогеновые мистические состояния? Пошмыгав носом, словно парфюмер, разбивающий аромат на составные части, Эвертье постояла несколько секунд около палатки Витторе, поразмышляла о чём-то, а потом решила, что всё-таки пойдёт спать. Только глоточек рома. Один. Чтобы спалось лучше.

Эвертье всю дорогу философски молчала, посвятив время созерцанию спутников и окрестностей. И воспоминаниям. Когда-то, когда она ещё была маленькой, они с родителями и труппой именно так и путешествовали. Повозки, фыркающие лошади, неторопливый топот копыт. Разговоры у костра, травяной чай и ежовый гуляш. Песни, сказки на ночь про ведьм, колдунов, русалок и всякие чудеса. Но особенно ей нравилась сказка про заколдованную лошадь*. Почему-то эта глупая сказка всегда ей нравилась. Наверное, потому что девочка ещё тогда знала, что в жизни так не бывает. Нет никаких колдунов, ведьм, русалок, нет никаких чудес и различных потусторонних сил.
Эвертье посмотрела на своих спутников.
А, нет. Оказывается есть.
Дабы отвлечь себя от накативших ностальгических грустных настроений, Эвертье достала фляжку и, поправив повязку на левом глазу, пробурчала что-то вроде:"йо-хо-хо". После чего в воздухе разлился едва уловимый аромат рома.
К тому моменту, когда "почтительный экскорт" добрался до места стоянки, понятно дело, Эвертье уже уговорила не только четверть фляги, но и успела протрезветь и снова загрустить. Сейчас начнётся самая не любимая её часть.
Разместив Реквиема вместе с другими лошадьми и строго-настрого наказав вести себя порядочно, Эвертье отправилась обустраивать себе спальное место. Что-то, как-то, кое-как. С горем пополам, в общем, но ей это всё же удалось. Ни сумка с амулетами, ни перья её не заинтересовали. Её интересовало другое, самое важное. То, чего она ждёт весь день. Как раз костёр скоро разожгут.
Деловито разыскав необходимую кухонную утварь, девушка начала подтаскивать её к костру. Следом пошли продукты. В последнюю очередь Эвертье притащила котёл. Самый большой, который нашла. Только почему-то она его не принесла, а в буквальном смысле приволокла. Хотя, не сказать, что он совсем уж и тяжёлый. Ну, тут кому как, видимо.
Собрав всё необходимое, девушка уселась и начала делать что-то вовсе даже не алхимическое, а похожее на самую обычную кулинарию. Она лишь пару раз отвлеклась, бросив заинтересованный взгляд на эффектную темноволосую девушку, проверяющую свою шпагу. Эвертье невольно улыбалась, глядя на неё. Она понимала, что подойти и сказать:"Хочешь фокус покажу?" - это не совсем уместно, учитывая сложившуюся обстановку. Но хотелось же, чего греха таить.

Уже заканчивая приготовление, Эвертье решила всех позвать. А то тоже, взяли моду обсуждать дела обороны и дежурств на голодный желудок. Вот сейчас все соберутся и определимся с графиком.
- А ну-ка все к столу!


Девушка заулыбалась. А потом немного неуверенно, даже несколько скромно, посмотрела в сторону ангела, демона и вампира. И в её глазах читался очевидный вопрос:"А вы такое кушаете?"

Губы Эвертье растянулись в благодарной улыбке. Она рада. Рада, что епископ понимает и не пытается осудить. Когда тебе самой позволяют наступить на грабли, не поношая и не выкрикивая вслед грозные слова брани, а, наоборот, предлагая поддержку и добрые слова напутствия - это стоит очень многого.
Поймёт ли она? Безусловно. Падёт ли пред Ним на колени? Несомненно. Но стоять на коленях тоже можно по-разному. Выбор ведь будет не "пасть или не пасть", а в том "как именно пасть". Подобно червяку изворачиваться, каясь в своих грехах или же с достоинством предстать пред Ним. Эвертье знает, что за все свои поступки она заслужила Ад. Но, если всё сделанное не настигнет свою цель, то все эти смерти, эти муки, испытания, эта боль... Всё окажется бесполезным. Отчаянным криком в пустоту. Может ли она это допустить? Теперь нет. Сейчас истина не в правде, а в упорстве к достижении цели. И не надо извращать то, что она делает. Её цель вовсе не в том, чтобы изменить Богу. Её цель - не изменить самой себе. Это всё что у Эвертье есть и останется.

Девушка даже не повернула головы в сторону тела. Не епископ его убил. Его убила... некоторая нелогичность размышлений. Ведь они пришли. Им озвучили цель, и очень важную. После попросили дать обет пред Богом, что примут они муки любые, дабы достигнуть её. Какой у них был выбор? Идти на задание или не идти? Нет. Хочет ли кто-либо умереть сейчас, не мучаясь, или же всё-таки попытается достичь её - вот как стоял вопрос.
Ватикан никогда не даёт выбора. Точнее, даёт но лишь однажды: когда ты вступаешь в Орден. И ты либо сгораешь в огне, либо становишься им.
И если ты выбрал второе, то должен понимать одну вещь. Ты - орудие. И оттого на службе ты у какого-нибудь торгаша или у церкви - твоя суть не меняется. Во втором случае ты просто утешаешь себя тем, что некоторые грехи делаются во благо.
Медленно встав, мадам де Бриль поправила плащ и, продолжая жеманно промакивать платочком слезящийся сомоном глаз, покинула помещение.
_______________________________________________________________________

Комната слабо освещалась и казалась какой-то более мрачной, чем обычно. Юрген сидел на мягком уютном диване и не мог найти себе места. Любая поза казалась ему неудобной. Света в комнате явно недостаточно. Ножки кофейного столика тронули угловатые пальцы ржавчины. Карминовое вино в хрустальном бокале почему-то сегодня горчит. Да как же ему надоело это проклятое итальянское вино! Почему не французский пастис?
Юрген повернул голову в сторону окна. И посмотрел на неё. На ту, на которую весь вечер он не может поднять глаз. Внутри всё кричит, кипит, бушует. Держащая бокал рука резко взметнулась в воздух, расплескивая несколько капель красного прямо на маниакально-белую рубашку. Юрген разом осушил бокал и с шумом вернул его на столик. Хрусталь истерично звякнул. Кулаки мужчины крепко сжались, да так, что идеально наманикюренные ногти впились в мягкую поверхность ладоней, никогда не видевших тяжелого физического труда. Он не может больше показывать, что всё хорошо. Раскатистый баритон волной прокатывается, прерывая собой тихий звон убираемой посуды. А в комнате всё ещё запах: его любимая телятина с вишнями.
- Эвертье!
Тихий звяк поставленных на стол тарелок. Стоящая у окна женщина медленно поворачивается. Облаченная в красивое, но явно не отвечающее требованиям современной итальянской моды, платье цвета берлинской лазури. Мягкая бархатная ткань плотно облегает каждый изгиб, словно не желая оставить место для фантазии. Но именно эта девушка в сочетании с этим платьем почему-то всё равно неудержимо волнует. Будто он видит её впервые, а не каждый вечер на протяжении уже многих и многих лет. И Юргену даже не нужно подходить, чтобы знать как сильно и как притягательно от неё пахнет жасмином. Исступление. Вот чего она от него хочет.
- Ты наконец решил заговорить со мной?
Лживо-безразличный голос. Как будто сегодня такой же день, как и вчера.
А Юрген смотрит на неё и не знает как заставить себя не отвести взгляд. На виске бьется жилка. Кожа краснеет. Он чувствует, как на его шее выступает пот. Жарко. Негодование зверское. И там, где-то на задворках, он притаился. Страх.
- Да! Да, чёрт возьми! Я не понимаю каким богам молиться, чтобы ты наконец сказала куда ты, сломя голову, собираешься! Куда? Зачем? Когда вернёшься? И почему в этот раз ты мне не можешь ничего сказать?
Юрген не заметил как начал размахивать руками. Голос сорвался на крик. Обычно сдержанный, сегодня он был сам не свой. Почему? В этот раз она не сказала ему куда и зачем поедет. Орден всегда пользовался и его услугами, хоть и несколько реже. Но Эвертье всегда рассказывала о своих заданиях, словно не была связана никакими клятвами. В этот раз всё иначе, совсем не так. Но только в этом ли дело? Может, он просто завидует? Его Орден не призвал. А задание, видимо, очень важное, раз она не говорит ничего. И опасное. Якобы поэтому, в этот раз он должен позволить себе отправить её одну. А на самом деле что? Неужто в Ордене возомнили что он, Юрген Вандербилт, талантливейший врач и... Неужто он слишком стар?
Его глаза потухли. Пальцы нервно, но будто бы невзначай, провели по серебряной шевелюре. Знает ли она о чём он думает? Скорее всего, знает. Но виду не подаст.
Фигура в синем, словно полуночная тень, пересекла комнату и в одно мгновение оказалась рядом с неожиданно замолкшим мужчиной. Эвертье медленно опустилась на его колени. Будь она ещё чуть легче, он бы даже этого не почувствовал. Её чуть хриплый голос был совсем рядом, но, одновременно с этим, где-то очень и очень далеко.
- Юрген...
И много, действительно много, боли в одном этом слове. Сейчас он понял: она прощается с ним. По-настоящему прощается.
Его руки в каком-то безумно-фанатичном порыве резко сжали её, словно пытаясь сломать хрупкую талию. Мучительное и дефектное объятие. Глаза сардонически сверлят гладкое девичье лицо, пока ещё не обрамленное сетью лучистых морщинок. Она ловит его мысли, хватает их, пресекает, не даёт им устремиться дальше.
- Не дай своим глазам обмануть тебя.
Немного горькая полуулыбка отражается на её лице. А он, будто бы не понимая о чём она, педантично достаёт монокль и вставляет в глазницу, зажимая его между бровью и щекой. Она думает, что это для того, чтобы выглядеть серьёзнее, хотя она никогда не говорит ему, что лицо его становится не столько серьёзным, сколько презрительно-надменным. А он всего-навсего хочет её лучше рассмотреть. Запомнить.
Эвертье, будто не замечая враждебного объятия, наклоняется и берёт с кофейного столика второй бокал. Крутит его в руке, смотрит на свечи через эту хрустальную призму с карминовой сердцевиной. Вдыхает пряный виноградный аромат. Бросив хитрый взгляд на Юргена, она делает крохотный глоток и ставит бокал обратно. Лишь тогда Юрген берёт свой и начинает злобно изучать радужные разводы на дне, которых он не мог до этого видеть из-за отсутствия какого-либо оптического прибора. С губ его срывается рычание:
-Что было в бокале?
- От сердца... или от ангины. Не помню.
Она улыбается. Хитро-хитро. И именно сейчас Югрен замечает, что её улыбка так и не коснулась глаз. У него нет больше сил злиться. Запах жасмина почти душит, такой он пьянящий. Она, такая тёплая, в его руках. Кожа влажная: слишком здесь жарко. Пот по спине. Тело горит и ноет. А она сидит и хитро улыбается, чёрт её дери! И тут он понял. Назвав её про себя чертовкой, он тихо выдавливает ту же фразу, что и всегда.
- Эви. Я стар. Понимаешь, я уже слишком стар для этого...
Его руки плавно разжимаются, соскальзывая на её бёдра, словно пытаясь противоречить тому, что он только что произнёс. А она наклоняется и в ответ твердит ему то же , что и всегда.
- Мы, Юрген. Мы стары.
Одна эта фраза низвергла все слова, которые ещё могли быть сегодня сказаны.
В тяжелой нависшей над ними тишине, их могли выдать только глухие гортанные спиранты освобождающихся от тканей тел.
_______________________________________________________________________

Эвертье покинула дом рано утром, пока Юрген ещё спал. Ей не хотелось участвовать в затянутой сцене прощания, которую он непременно запланировал. Возможно, потому что не хотела плакать. Но, скорее всего, она просто боялась, что останется. Потрепав своего коня, Реквиема, за растрёпанную гриву, Эвертье старалась не оборачиваться. Она не хотела уезжать с уверенностью, что никогда больше не увидит заросли плюща вокруг восточного окна, маленькую трещину в первой ступеньке... и самое страшное - не услышит храп Юргена. Тихо прыснув в кулак, Эвертье направилась к площади Сан-Пьетро. Уже завидев впереди возвышающийся обелиск, она поняла, что в кармане плаща что-то есть. Мягко бьется об её бедро. Маленький конверт. На обратной его стороне - три слова. Внутри лежит серебряный крест на серебряной цепочке. Металл уже потемнел от времени и кое-где в уголках сбилась пыль. Но она его сразу же узнала. Именно это крест был на ней, когда она приехала в Пенгану. Это его она сняла, когда утопила свой первый успех в Бассовом заливе.
Видимо, пришло время надеть крест обратно. Дождался-таки своего часа.

Торчать на площади всё оставшееся до встречи время не хотелось. А Собор Святого Петра грозно возвышался пред ней, упорно приковывая к себе всё внимание, словно суровый учитель, который одним только взглядом даёт понять, что ты неправ. И тут случилось странное.
В собор зашла облачённая в чёрное девушка. Вида, надо сказать, опасного неблагообразного. Один глаз скрыт повязкой, плащ развевается, словно пиратский флаг. В общем, точно не религиозная и боящаяся Его личность. Однако, фигура решительно двинулась к капелле Святых Таинств. Опустившись на колени, девушка начала что-то сбивчиво нашёптывать, держа перед собой зажатый в руках крест. Губы её кривились, будто она просила о чём-то постыдном. Но дело вовсе не в этом. Просто сегодня она молилась в первый раз в жизни. Она просила у Бога за Юргена. Чтобы Он не оставил его. И раз она собралась отдать свою жизнь за Него, то пусть Он не оставит её Юргена и простит ему грехи, которые он совершил. Ей больше ничего не надо. Эвертье стояла на коленях и почему-то была уверена, что всё так и будет.
Почему она не молилась раньше? Не потому что не верит, а потому что знает: если сильно просишь - сбывается. Пухлые, чуть обветренные губы опять растянулись в улыбке. Всё. Пора наложить добровольный секвестр на сентиментальные поступки. С ней её оружие, с ней Юрген. С ней Бог.
Заглотив крохотную тёмную таблетку антрацитового цвета, девушка перекрестилась открытой ладонью, как символ открытости для Него. Внутри аж перевернулось всё от этого жеста. Она ещё помнит, что состязается с Ним.
- Да не погубят меня спесь и гордыня... Amen.
Фигура резко поднялась и двинулась обратно к обелиску.

Сжав губами сигарету, Линда ухмыльнулась. Очень добродушно, даже ласково.
- Не смотрел значит.
Пожав плечами (ну всяко бывает. они ж не виноваты, что у них тут такой низкий уровень культуры), девушка двинулась к фигуре Велико-Могучего, что прекрасен и державен подобно языку русскому. Ну, или не русскому. Или разговорному русскому. Да не важно, в общем.
Приблизившись к статуе, Линда встала на цыпочки и провела горячим искрящимся пальчиком по холоду обсидиановых губ. И чего ты так на меня неласково смотришь? Почувствовал, что я жрецов твоих обижаю? Ну, противные они у тебя... Мог бы хоть кастинг провести какой. Кого поприветливей выбрать. Храм же всё-таки, а не Уолл-стрит.
Взглядом помещение просторное обвела. Уныло тут. Единственный вариант досуга - смотреть как падшие лбы с глухим стуком об пол расшибают. Короче, ремонт тут нужен. Пара десятков кубометров уюта. Ванная, там. Комната отдыха. Что-нибудь, где можно себя человеком почувствовать.
А, может, борщ сварю...
Жертвой была выбрана стена, что стояла позади статуи. В тени её вполне себе можно бахнуть... дверь. Линда приблизилась, а потом взяла да потянула ручку вверх, к сводам. Серебряные нити устремились ввысь, цепляя арки, невюры, распалубки. Треск камня. Визг.

Из стены появляется хор. Нет, не толпа человечков в смешных одеждах и с открытыми ртами, а архитектурный элемент. Балкончик такой. Никак к нему не подняться. Подлететь разве только. Или в человека-паука поиграть.
Нити серебряные лианами обвивают маленькие веерные колонночки, что окружают хор. И поднимают легковесное барышневое тельце.
С балкончика всё помещение видно отлично. И статуя очень живописно отсюда смотрится. Будто расстопыривает руки и тебе специально показывает: "Смотри как красиво. Это твоё всё. Бери. Властвуй." Отсюда даже можно перед паствой выступать. Ну, перед стадом, в смысле. Короче, Владу понравится. Хотя, она больше обрадуется, если он не оценит.
Лицом к стене повернувшись, Линда постучала по поверхности. Ничего.
А потом взяла да пальцами сияющей ручонки начала штукатурку размазывать. Зашипела штукатурка волдырями болезненными. Полопалась. Осыпалась хлопьями вниз. Обнажая дверь деревянную. Гладкая поверхность. Дерево - бакаут. Что зовётся железным или древом жизни. Цвет тёмный, с лёгким оливковым оттенком-хамелеоном. Напитанная чёрной ароматной смолой гладкая поверхность. Ни ручек на ней нет, ни петель, ни замка никакого. И Линда просто входит в неё, впитываемая деревянной гладью, оказавшейся похожей на шуршание тысячи листьев. Они мягко щекочут тело, дружелюбно принимая его, помогая проложить сквозь себя путь. В нос ударяет резкий запах леса. Одурманивающий, терпкий. Но шаг, дугой, и теплое объятие леса отпускает. С некоторой неохотой.
Круглый коридор. Шесть одинаковых дверей. Нормальных, обычных. С ручками, петлями.
Девушка открывает самую левую, прикрыв глаза. Представляет желаемый интерьер.

Входит, оценивающе окидывает взглядом комнату. И ей нравится. Хорошо. И хоть штукатурка местами ошмётками висит, всё равно хорошо.
Прохор уютно располагается на столике, где уже притаилось небольшое кожаное кресло. Специально для него. Маленькое, но крутое неимоверно. И книжка на подлокотнике лежит. Размером с блокнотик небольшой. И надпись на нём важная, золотистая: "Вальтер Скотт. Айвенго".
Линда же направляется к ванной, наполненной кристально прозрачной водой. На пол падают куртка, рубашка, джинсы... Нога обнажённая отшвыривает их куда-то в угол.
Худощавое тело медленно опускается в теплую воду. Вокруг светящейся ладони образовываются маленькие пузырьки кислорода. Воде не нравится. Она медленно греется, словно готовая закипеть. А ну и ладно.
Руки водят по телу, словно заново пытаясь его узнать. Оно приобрело какие-то незнакомые угловатые очертания. Болезненностью и слабостью от него веет. Розовыми струйками вода с лица стекает. Разве это сила? Как-то на проклятие больше смахивает.
Улыбка безгубая. Ладони борты ванной крепко сжимают. Затылок опускается всё ниже и ниже. Вода покрывает сперва грудь, а потом и голову. Только ладони да коленки белые торчат из-под едва колыхающейся глади.
Мёртвая зыбь тишины. Отголоски ко дну.

Вдох.
Глубокий и тяжёлый. Не приносящий ни капли привычного облегчения. Полные боли лёгкие. Тело трясётся, изгибается, бьётся, воду раскачивая. Дрогнуло конвульсионно. Второй раз. Третий. И затихло.
Руки неожиданно расслабленные в воду упали.
Улыбка безгубая. Глаза открыты.
Это только говорят, что будет больно. Неправда всё это. Уже нет.

Вода. Точнее, жидкость. Кислородосодержащий перфторуглерод. Успокаивающе гладит тело. Обволакивает его снаружи и изнутри. Словно кокон. Нет, скорее, матери утроба. И так тепло, уютно и неожиданно спокойно.
Раствориться. Позволить силе разлиться по телу. Вокруг руки бурлит горячо.
Итак.
Нет ни тока крови, ни давления. Нет ни веса, ни плотности, вообще какой-либо тяжести нет. Нет запахов, вкусов, звуков. Неба кусок в упаковке вакуумной. Эфемерная. Ускользающая.

X-Ray Dog – Dark River: ссылка

Бурого цвета вода неохотно расступается под весом девушки, имеющей, надо сказать, достаточно неграциальный вид. Закрыв глаза, она медленно опускает руки на водную гладь. Как и всегда, ладони неколебимыми каравеллами упрямо отказываются опускаться на дно. И, кажется, этот факт несколько забавляет особу, являющуюся владелицей рук-лодочек.
Взгляд девушки падает на стол, стоящий рядом с чугунной ванной. Столик покрыт липким слоем белёсых разводов, словно кто-то много-много раз разливал на него сладкое млеко. Среди нескольких не дающих ни намёка о своём содержании баночек, покоится письмо.
Простая бумага. Простые чернила.
Просто письмо.
Бледная рука тянется в его сторону. С кончиков спазматически танцующих пальцев капают густые капли. Бумага покорно впитывает их, принимает. А разводы жженой сиены пренебрежительно окропляют её, словно желая осквернить всю воздержанность и аскетичность письма.
Девушка читает. А бумага, напитавшись, смиренно старается удержать чернила на месте. Но только мало одного смирения. Медный купорос с голландской сажей ручьями стекают вниз, словно ища дорогу в устье.
Ладонь сжимает пшеничный лист и опускает его на гладь холодного пола. Прозрачными льдинами-айсбергами его покрывают кусочки богемского хрустального бокала. Округлый осколок чаши ещё хранит несколько капель жидкости. Лауданум.
Успеет ли она? Два дня недостаточно.
Ведь ей понадобится много.
Очень много.
________________________________________________

Тёмная фигура в плаще бороздит охваченную морозной белизной площадь Сан-Пьетро. Её путь лежит сквозь травертиновые лучи, льющиеся из самого центра полукружий. Там величественно возвышается Обелиск, что стал пристанищем праха Гая Юля Цезаря. Нет, на самом деле не стал, конечно. Но красивое предание, согласитесь. Обелиск этот выполняет роль гномона. Странно. Эвертье столько раз была здесь, но ни разу ей не приходило в голову проверить правильность этих монументальных солнечных часов.
Остановившись, Эвертье подняла голову вверх. Именно сегодня небо гневится так, словно прольётся ртутью на головы смертных. Но нет ртути. Лишь мириады скрипящих кристаллов замёрзшего льда под ногами.
Глаза застланы то ли морфином, то ли величием и неожиданной пустотой пьяццы. Заснеженный купол базилики едва светлее грозного небосвода. Будто Святой Петр отвернулся от этого места.
Где-то вдали распахнулась дверь. Двое мужчин, негромко о чём-то разговаривая, поспешили по своим делам. Словно сегодня такой же день, как и вчера. Словно у нас есть время.
Фигура двинулась дальше.

Жадными ртами-жвалами распахиваются-клацают огромные двери. Жмёт, тянет где-то в груди, наполняемой ароматом ладана. Сомнение одолевает. Оделась не по случаю. Привычное полуподвальное помещение сменил величавый зал, нагретый теплом свечей. Монахи провожают её и называют "дитя моё". Даже не рыча сквозь зубы тихое "ведьма". Интересно, а за ношение не совсем пристойных черных обтягивающих одежд индульгируют?
Левый глаз начал сильно слезиться. Ладан.
Достав кипельно-белый льняной платок, девушка промокнула им уголок глаза, оставив на ткани сомоновые капли.
На балконе сидели, стояли и преклоняли колени люди, собравшись вокруг старика. Сам Епископ собрал их здесь. Лицом обращённый к небесам, он молит Его о их спасении. О защите. Сам Епископ. Его просит. О них.
Эвертье де Бриль, запахивая плащ по-плотнее, подошла ближе и опустилась на одно колено. Склонив голову перед Епископом, она, не издав ни звука, буквально одними губами произнесла: "Господи, да услышь молитву Его... Вопль его да придёт к Тебе."

Ворочаю в ладошках тонкую фарфоровую чашку, похожую на ту, что разлетелась бабочками по комнате. Фарфор настолько тонкий, прям светится. И я ещё раз прокручиваю в голове момент, когда чашечка разлетается осколками. И ещё раз. Смотрю на Мишу и Никсу со всей серьёзностью. Да, можно сказать, что в голове моей сейчас происходят крупномасштабные боевые действия, с привлечением всех доступных извилин. Но, наверное, мой мозг ночью работает медленней, чем днём. Организм ведь сейчас спит, верно?
Хотя... нельзя быть уверенной на сто процентов.
Короче, есть подозрение, что я туплю.
Поставив чашку на блюдце, я кладу руки перед собой. Как в школе. Не знаю почему, но такая поза настраивает меня на рабочий лад.
- Итак. Если я всё правильно поняла, то мы имеем осколок-город. И я сейчас нахожусь на обратной его стороне, относительно той, в которую попала изначально. Вопрос первый: что находится на сколе между тем городом и этим? Грубо говоря, что представляет из себя "ребро монеты"? Вопрос второй: известно ли сколько всего таких осколков? Вопрос третий...
Хлоп-хлом зенками. Ну просто мне действительно тяжело представить, что мир взял и раскололся подобно чашке. Мы же не о материках сейчас говорим. Тут всё как-то иначе устроено.
- А вообще как так получилось, что мир раскололся?

Хлоп-хлоп опять. Но ещё вопрос есть. Не сказать, чтобы сильно меня расстраивающий, но интересующий неимоверно. Губу закусываю.
- Меня вот что волнует. Сначала Тами меня дважды закидывает в город. Ищет кого-то. Спрашивает у меня дорогу. Просит помочь ему кого-то найти. Теперь я понимаю, что он ищет Спящего и хочет его разбудить. Даже начинаю понимать зачем. Но только... причём тут... в смысле, почему для этого ему нужна я?

И, понимая, что на меня сейчас навалится куча информации, которая всё сделает ещё непонятнее, я задаю последний. Контрольный. Конкретно Мише.
- Если здесь не поправляются от пирожков, то всё-таки почему Табе нельзя сладкое?

Сложив ручонки на груди, Линда стояла и рассматривала унылое великолепие стен возведённого храма. Ей-богу, в склепе и то поуютнее будет. Там хотя бы ощущается некий идущий от стен мистический холодок, намекающий, что есть что-то больше тебя. Не сильнее, не важнее, но больше. Мощнее. Что-то сверхобъективное. И дать взятку, повлиять, схитрить, просто пройти мимо или улизнуть у тебя никак не получится. Не потому что это что-то такое большое. А потому что ты - маленький.
Понимаешь, да?
Здесь же просто обычные холодные стены. И если что в них и есть, то этому чему-то явно не достаёт вывески "Дьявольский храм. Вход - 100р. Пенсионерам, участникам ВОВ и учащимся - скидка 25% (по предъявлению документа). Лица до 14 лет только в сопровождении родителей!"

Конфузные совестемучительные щупальцеобразные мысли покинули белобрысою тыкву. Волшебство стыда кончилось.
Потерев покрасневший от крови и постоянных чуханий нос, Линда стащила с плеча Прохора. Посмотрела вопросительно, мол, нравится ему здесь или нет.
А потом, подхватив, рыцареобразного зайца под лапы, с довольной улыбочкой приблизилась к Владу. Обошла его со всех сторон. Так и эдак разглядела. Потом девчонкой мелкой, назойливой, будто даже перекосившийся бантик у неё есть, встала прямо перед ним. Так, чтобы ему пришлось наклонить голову к груди, чтобы её видеть. Стоит, значит. Улыбается хитро. Только в глазах вот не хитринка, и вообще что-то далёкое от улыбки. Просто два желтеловатых глаза. С серыми крапинками-искорками.
Линда зашептала:
- Храм Мрачного Ангела. Ангела Павшего. Павшего от Величия к Высокомерию. А от него — к Презрению ко всем, кроме себя самого.
Улыбка упала. Девушка сделала шаг назад. И ещё.
- И стал он духом расточительным и безжалостным...*
Сотканную из света десницу вверх потянула. Куда-то в пространство над статуей Влада. Того, что даёт надежду на будущее.
Эх. А она-то, дура, думала, что надежда - не самая хорошая подруга. Ошибалась, наверное.

Протянутая ладошка поманила к себе потолок. И своды храма затрясло. Жадными ртами раскрылись окошки-иллюминаторы. Обрамлённые извилистыми рядами перьев, кончики которых лирически засеребрились, они пустили в храм мягкие кружевные лучики света. Они стремительно направились прямиком к тёмному изваянию. Как вы уже поняли, у них там место встречи.
Статуя Влада чуть приподняла голову вверх, подставляя свой обсидиановый эпидермис навстречу тёплому сиянию. И даже будто бы крылья пошире растопырила, чтобы сильнее быть охваченной этой мерцающей аурой.
И стоит дарующее надежду изваяние, красивое стоит. Млеет вулканическое стекло под устремлёнными на него лучами, орошающими его тело таинственным сиянием. Вот только раскинувшиеся крылья статуи почему-то не хотят пропускать свет. Позади них, по неизвестной причине, его нет. Только тьма.

Заявка на действие.

Почувствовав как Глейзер потянул её энергию, Линда ухмыльнулась. Ну-ну. Не отравись только. Язвенник.

Шупальца сжали тела эльфов и подняли в воздух. Они впились в легковесную плоть, будто стараясь извлечь из них как можно больше. Истомы. Боли. Звуков.
Не сразу Линда поняла, что среди сжатых ею тел находится одно не такое, как все остальные. Какое-то нежное. И слишком живое. В её хватку попал кто-то, чью жизнь оборвать легче всего. А потому тяжелее. Увидев девушку, Линда даже не изменилась в лице. Просто резко притянула щупальце в себе и опустила помятое тельце в метре от себя.
- Мне жаль. Прости.
Пробубнила под нос себе. А может и громко сказала, но агонические повизгивания жарящихся эльфийских тушек не дали расслышать.
Линда пристально на них посмотрела. Ощутила вздувающуюся и расползающуюся кожу, горелый запах подгнившего мяса. Плоть истерично содрогалась под её щупальцами, которые она чувствовала, словно это были её пальцы. Но эти повизгивания. Эй совсем не хотелось их слушать. Совсем-совсем.
Пальчики одним сильным движением вошли в слуховые каналы, пробили ушные перепонки. Линда даже толком не успела почувствовать в какой момент раскрошились слуховые косточки. Лишь вязкий шлепок. Как будто лопнул шарик. Так она и не узнала как у эльфов ушки устроены: так же, как у людей, или по-другому.
Но нет, не так. Я ведь их слышать не хочу. Зачем в уши-то?
Щупальца извильнулись. Хрустнули стенки и перегородки носовой полости.
Да нет же. Не слышать, я сказала.
Глазные яблоки вытекли наружу. Или выкипели - непонятно. Но визг всё равно стоит, стоит в ушах. О, кстати, теперь Линда поняла как нос связан с глазницами через носослёзный канал.
Эм. Да как их заткнуть-то?
Вернув щупальца в носоглоку, она решила пропихнуть их в гортань.
Вооот. Дышать не могут, соответственно, и визжать не могут. Правда основание языка сейчас выгорит. Но так всё равно лучше.
Критично осматривая сквозь свои полупрозрачные персты как обгорают проклюнувшиеся наружу рёбра, Линда наконец решила что делать с эльфийским отродьем.
Сжать ещё сильнее. Плотнее. Туже.
Присосками сияющими припасть. И потянуть. Как через десятки трубочек.
Невидимые капилляры стали наполняться каким-то новым свечением. Переливающимся. И тёплым.

Осушенные и выжженные жмурики птичками перелётными устремились куда-то в сторону горизонта. Но куда им? Шмякнулись недалеко где-то. Через кучу мусорную. Ну, может, через две.
Конечно, гуманнее было бы их добить. Но только убивать - плохо. Да и вообще они матом ругались. Кажется.
А щупальца становятся всё тоньше и тоньше. Теперь больше на длинные медицинские иглы смахивают. В которых ртутью беснуется радуга. Линда хмурится. Ей хочется оставить радугу себе. А в голове:"...сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости..." Да блин.
Ладно. Линда склонилась над девушкой, которой имела неосторожность сломать рёбра. Улыбнулась, погладила по голове. И говорит такая:
- Десять ночей Айболит
Не ест, не пьёт и не спит,
Десять ночей подряд
Он лечит несчастных зверят
И ставит и ставит им градусники...
Прислоняет "градусник" к животу. И ждёт чего-то.
Остальные тянутся к другим раненым. Хорошо так тянутся. И тепло от них. Как от маминого чая с малиной.

- Удивительно.
Мисс Адлер несколько секунд рассматривала потолок, прежде чем ответить.
- Я здесь для того, чтобы составить проект реконструкции уровня. Так что любые пожелания, мнения, рекомендации по поводу развития - это ко мне.
В этот момент на Воллиса обрушился мистер Поло. Непонятно, что он там такого увидел? Бросив неоднозначный взгляд в сторону удаляющегося механика, она лёгким жестом расправила Жаку ворот пиджака. И что-то негромко ему сказала.

- Странно... наш ночной гость пришёл к нам с сортировочной.
Непонятно, то ли она это Воллису, то ли просто мысли вслух.
Мисс Адлер шла и, не обращая внимания на перепалку коллег, рассматривала жилые строения. Воздух влажный и немного затхлый, выдающий большие проблемы с вентиляцией. точнее, с её отсутствием. Это очень и очень плохо. Когда на уровнях слишком сыро, образуется плесень. Она не только разрушает, например, строения, на которых поселилась, но и также продуцирует различные вещества, многие из которых весьма ядовиты. Самые очевидные - миотоксины и патогены. Первые вызывают нарушения иммунологической реактивности, вторые вызывают лёгочные патологии и многие другие заболевания внутренних органов. О том как плесень влияет на урожай и домашний скот - даже говорить не стоит. И так понятно, что со знаком минус.
- Мистер Воллис, а как вы справляетесь с плесенью и прочими грибными поражениями?
О том, что справляются они из ряда вон плохо говорит не только воздух, но и мертвецки-бледный цвет кожи местного населения. Да, в первую очередь дело в отсутствии света. У местных, семьи которых тут живут хотя бы пару поколения, даже радужка глаз светлее, не то, что кожа. Но, когда кожа приобретает серый или зеленоватый оттенок - это свидетельство недугов и чахлого здоровья. И как в них вообще душа держится?
Ирэн задержала взгляд на мамаше, тащившей дочку, в которых тыкал пальцем мистер Поло. Лицо её передёрнуло от отвращения. Отвернувшись, она сделала вид, что рассматривает какой-то прогнивший и обветшалый жилой домик, после чего снова обратилась к Жаку:
- Биокоррозия, наверное, чуть ли не самая главная ваша проблема?

Держась за шею Симфалийского птица, Линда пыталась сделать сразу три вещи: не упасть, не выронить Прохора и... (как бы по-мягше выразиться) не извергнуть наружу содержимое желудка. Как ни странно, последнее удавалось легче всего: наверное, она уже лет сто не ела и не пила ничего. Интересно, а почему ей ни есть, ни пить не хочется? Что обманывает организм? А главное - как? Наверное, вопрос так и останется без ответа.
Влад шепчет.
Линда вымученно на него смотрит. Кивает. Ноги девушки обхватывают Влада в районе пояса. На лице полнейшая серьёзность и мертвенная бледность. Видимо, про ничтожных червей ей не понравилось. Вдох. И решительный выдох.
Вполоборота развернувшись, выставила вперёд светящуюся когтистую конечность. И пальцами будто воздух мнёт. Сосредоточенно, пытаясь представить как это должно в дальнейшем итоге выглядеть. Испускающие свет щупальца, словно из сияющего тумана сотканные, пытается создать и протянуть в сторону тех, кто на людей нападает. Представляет как они огибают тела эльфийские, сдавливают, на части рвут, извилистыми движениями проникают в рот, в уши, в нос. И прочие отверстия.

Я ведь уже почти поддалась на уговоры мокрого носа и голубых глазюк. Классная собака. Ну очень. У меня не было никогда такого домашнего любимца, чтоб на четырёх лапах, да ещё с таким-то хвостом!
Наверное, неспроста это. Вон какой хозяин строгий у неё. Поэтому, она такая воспитанная. А то, что она втихомолку вафлю просит - это слабости дамские. Во-первых, все девочки любят сладкое. А во-вторых, солидарность женская не позволит мне ей отказать. И Таба это точно знает. Но, если бы она была моей собакой, то была бы похожа на профитролевый помпон.
Но не успела я угостить Табу. Старенький кряхтящий вагончик дёрнулся, как дед старый, которому в спину вступило. И крениться начал, заваливаться. Видать, дела совсем плохи. Не остеохондроз, а самый настоящий инфаркт миокарда.
А Таба аж взбесилась. И слова в воздухе повисли: "Давай погадаю, всю правду, как есть, скажу." Сразу в голове образов облако: деревня какая-то , домики, киоск с шаурмой из бабочек и цыганка эта, фу, неприятная и назойливая, как муха, вот ей-богу. Руку сразу об себя вытереть захотелось, чешется она и от пота липнуть начинает. Чешу. Пальцы на нитки наталкиваются. Тами.
Пол под ногами картоном раскраиваться начал. Цыганка мухой жужжит "рукудавай". Владелец собаки сердится и такой "прыгайнебойся". но только я не той, ни этому не верю. Я Табе верю. А она злится на цыганку, а не на акул. Значит, последние менее страшные. Возможно, они тоже вафли любят. Только с мясом, например.
Кивнув мужчине, вздохнула и резко сиганула в картонную дыру, вслед за стаканом с недопитым чаем. Ноги вытянула, руки к груди прижала. Нитки чувствую. А, может, из-за них я здесь? Ногти под петельки пропихиваю больно и каааак рвану что силы есть.
И непонятно отчего кричу: то ли больно, то ли страшно. То ли просто море такое красивое.
Как оловянный солдатик лечу. Падаю. точнее. А хотелось бы, того... лететь. Мы во сне или где, а?

Ада честно пыталась подремать хотя бы минут 20. Но выбранное место располагало не ко сну, а скорее к антицеллюлитному массажу проблемных седалищных зон. Войдя в тот самый автобус, на котором ездит к бабуле уже как года два, она по привычке вертанула в самый конец. Да, жарко. И трясёт. Зато ни одна бабенция с постклимаксовыми складками жировой красоты не будет доставать, мол, понарасставили свои сумки вокруг. Сюда такие барышни просто не пролазят.
Место дислокации было выбрано неподалёку от благовидного дедушки и рыжеволосого молодого человека весьма интеллигентного вида. Так, чтобы лицом навстречу движению. Удивительно, но сегодня автобус был набит преимущественно "молодежью", а не не типичными представителями вреднопенсионерных, размахивающих социальными картами с берёзками.
Расположив на соседнем сидении рюкзак и сумку с похавать и обхватив поставленный на пол музыкальный агрегат коленками, Ада попыталась углубиться в чтение. Книга в путь была подобрана очень весёлая и бодрящая. Роман Поппи Брайт "Изысканный труп". И вот уже Бирн и Комптон собрались было бросить в бак с кислотой останки наркомана, которые парой страниц ранее они признали непригодными в пищу, как вдруг буквально перед носом начали разворачиваться события не менее интересные. Мат, мордобой, сопровождаемый чудесной песней про шаровары. Подсушенный жарой лес за окном. Запах пота, разлитого пива и дешёвых сигарет в салоне. Россия-матушка.
Как там говорят? Иногда люди носят Родину внутри, а не снаружи.
Когда страсти улеглись, Ада обратила внимание, что жральный пакет опасно накренился, собираясь озарить пол пирожковым конфетти. Поставив его поудобнее, она выудила румяный с капустой. Ну а что? Самое время порубать. Вон, девушки впереди, похоже, тоже собираются. И правильно.
Смачно надкусив румяного, продолжила читать дальше. Там после бака с кислотой должна начаться гомосятина.

Прижимает Прохора к себе. И на лице такое выражение довольное, какое бывает у всех девушек, когда они хотят просюсюкать "тимойхороооший", но не делают этого, дабы не принизить мужскую брутальность и суровость. Высшая степень обожания.
Потом смотрит на Влада, протягивающего зайцу меч и щит. Маленькие такие и красивенькие. И внутри у неё становится очень хорошо. Как обломок забытой семейной идиллии. Он уютно размещается внутри, заполняя собой бугристо-колдобистый комок пустого пространства. Приложил маленький кривенький огрызочек пазла, и он подошёл. Поэтому она смотрит на Влада и улыбается. И поэтому ей так здорово.
А потом Линда наклоняется к сфере. И ей в голову приходит мысль о супергерое. О Железном Человеке. Не круто ведь таскать с собой светящийся фонарик. Совсем не круто. А перчатка, вон, как у Тони Старка, - это совсем другое дело. И в этот момент она уверена в том, что тоже такую хочет. Только беленькую.
И чтобы с кантиком золотым.
Но шарик, зараза, кусачий. То ли от жизни собачьей, то ли ещё от чего. Больно, кричит. Стряхивает. А потом - бац! - и отпустило.
И хорошо всё вроде. Только кровь из губы.
Слизывает.
И рассматривает кисть руки. С откровенным таким удивлением. Смешанное чувство. Как к такому проталлаксу относиться? Вроде оно очень красиво, вон, даже шлейф светящийся за собой оставляет. В качестве проверки Линда написала в воздухе слово неприличное. Из трёх букв. Ага, то слово, о котором вы подумали. Угадали, противные. Но, с другой стороны, пальцы венчают огромные такие ногти. Тоже красивые, но острые, длинные и когтючие. Опасные. Такие, что ни в носу поковырять, ни тебе "мадам сижу" почесать. Как говорится, у силы тоже есть свои слабости.
Кстати, о силе. А какая она? Как красота? Как деньги? Или как оружие огнестрельное, например? Хотя... может, оно как любовь, нет?
Руку протягивает к бараку и довольно смотрит как у неё получается превращать стену в плавленый сырок. Падший, который за стенкой сидел, аж замер, открыв рот. Видимо, понравилось сильно. Оценил. Значит, если не как любовь, то сокрушающей силой красоты волос от Пантин Прови тут пахнет однозначно.
Девочкам вообще такое нравится.
Поэтому, бараки и кончились. Взору открылась чёрная, будто из обсидиана, стена. Ни шва тебе, ни стыка. Гладкая глянцевая поверхность. Чёрное зеркало. Прямо зазеркалье журнала Космополитан. Обратная его сторона. Ясно представила как за стеной возвышенные каблуками барышни делают искрящийся звёздами маникюр и ходят в ресторан, где подают омара из созвездия рака под соусом из млечного пути. И где им могут налить коктейль, в котором будут плавать колокольчиками звенящие кубики льда.
Если за стеной всё окажется именно так, пойду блевать вернусь обратно.
А кровь опять по подбородку - кап, кап - и вроде так и надо.

Тем временем, на Влада, похоже, накатило философское настроение.
-Отчего люди не летают как птицы?
- Потому что они более всего склонны к падениям.
Поймала себя на том, что сказала не "мы", а "они".
И опять уставилась на стену. Улыбнулась. Не знаю, как вы, а Линда в детстве любила сказки.
- Влад, а помнишь сказку про Али-Бабу?
И лыба расползается, обнажая пожелтевшие и заострившееся зубёнки.
С важным видом протягивает в шуточном, но очень изобразительно-повелительном жесте, сияющую ручонку. И такая:
- Сим-сим, откройся!

Посадив Прохора на руку, Линда внимательно на него посмотрела. Пристально так.
- Нет, сначала ухо. Сиди и не дёргайся.
Плюхнувшись на мягкое место, девушка выудила буквально из-под ног нитку, иголку и ухо. Заячье. Почти такое же, как Прошино. Только чуть побольше и менее потрёпанное... ну, и почище чуток. Пальцы сами, очень ловко и отточено начали пришивать. На её счету много ювелирно заштопанных ран. Так ухо игрушке пришить - простого легче! Тем временем, Владу отвечала.
- Ну... Смотрел мультик "Как приручить дракона"? Я бы попробовала... Наверное.
Стежки один за другим ровно ложатся, боками прижимаясь друг к другу. И звук тихий такой раздаётся: шлёп-шлёп. Шлёп-шлёп-шлёп. Как швейная машинка руки. Быстрые, чеканные и ритмичные.
- А летать - это же круто. Да и нет у ворот парадного входа. Нас там не ждут ведь. Вот и нет их.
Нитку надкусила. С ухом всё. Шарик под ноги положила. Кусочек от него отщипнула. Начала его, как пластилин, медленно пальцами раскатывать, а потом сплющила. Приложила к тому месту, где у зайца должен быть второй глаз. И аккуратно так: шлёп. Шлёп-шлёп. Шлёп. Шлёп-шлёп. Пока кусочек света накрепко не прикрепился к плюшевой глазнице.
Смотрит на результат своей работы. Радуется. Моральное удовлетворение испытывает наверное.
- Знаешь, меня... не Эдуард беспокоит. Не он.
Замолчала на пару секунд. Посверлила взглядом стену и бараки. Бараки как бараки. Как Обама. Стена как стена. Стоит, понимаешь. Подслушивает?
- К заводу не хочу. Хотела бы - стены бы рядом не было. Ты ведь тоже к ней хочешь, да?
И замолчала резко.
Удивлённые глаза на Влада подняла. Видимо, до неё только сейчас дошёл смысл её слов. А может и нет. В любом случае, пялится на парня стальными глазюками - блюдцами пожелтевшими, будто на них кофе пролили. И выдаёт:
- А плащ синий с красным или черный с зеленым?

Иголка и нитки исчезли. В пространство куда-то. Как ребёнка зайца обхватила рукой-колыбелькой. Как он там себя чувствует, наш постпришивательный? А потом вместо того, чтобы шарик поднять, засовывает в него свободную руку. Медленно.

Одной рукой Линда обвила плечо Влада. Вторую по-прежнему отводит в сторону, чтобы пульсирующий ломоть света его не смущал. Прохор где-то между ней и Владом ворочается недовольно, не давая последнему обнять её слишком сильно.
Надо сказать, Линде неловко. Целебные обнимашки подзатянулись. Постояла немножко. Носом пошмыгала. По сторонам посмотрела. На парня покосилась. Не, ему не надоело пока. Ну ладно. Стоим, значит. Ждём чего-то.
Успела заметить, что Влад будто бы больше стал, выше. Непонятно хорошо это или плохо. Сама же ощущает себя какой-то мелкой. Чего раньше за ней замечено не было.
На чёрное небо глазюки подняла. И как озарение: а почему оно чёрное? почему тогда всё видно? а что город освещает? и есть ли у этого неба край?
Ладно, пора прекращать уже.
По спине успокаивающе похлопала. Неловко так немножко. Улыбнулась. Смотрит, как мамуля на сынулю. Взглядом таким, говорящим: "Ну ладно, хватит нос вешать, да сопли размазывать". И не важно совершенно, что сопли как раз у неё на моське, а не у него. Кстати, ей в голову также не приходит мысль, что надо бы умыться.
Отстранилась немного, руку убрала.
- Всё, больше нет желания мне ломом по голове зазвездить?
И лыба до ушей. Вопрос риторический. Конечно же нет!
- Кстати, я только сейчас внимание обратила. А небо-то чёрное.
И палец так многозначительно вверх подняла. А глазюкие хитрые-прехитрые. Видать, задумала она что-то. Наверное, организовать в Городе "Lindec airlines", не иначе.

- А я-то уже обрадовалась, что нашла план ограбления банка.
Как говорится, до ушей. Почти смеюсь. Так глупо получилось. Неловко.
Я вам вот что скажу. У каждой представительницы женского пола есть свои слабости. Касательно чего угодно. Вот взять, например, другую сторону вопроса - мужчин. Мне нравятся знаете какие? Чтобы волосы тёмные, глаза карие, чтобы моська несмазливая, и улыбка классная, и добрая. Если такой на горизонте появляется - это уже процентов 50% успеха, если познакомимся.
Хотя, я не влюбчива. Скорее, наоборот. Мне долго нужно к мужчине притираться и вообще. Но ведь никто не запрещает мне просто смотреть на человека, внешность которого мне нравится, верно? Может, я эстетическое удовольствие получаю. А может я вообще художник в душе, ага.
Но в данный момент получить эстетическое удовольствие мне мешает.. смущение. Чувствую, как к щекам приливает кровь. Ну правда, глупая какая-то ситуация получилась. Хотя, если честно, меня не ситуация смущает, а ямочки на щеках.
Кстати, по секрету скажу, что я не знаю, что ответить. Во-первых, я не люблю знакомиться на улице. Во-вторых, я вообще не люблю знакомиться вот так. Неожиданно и внезапно. Потому что всегда теряюсь и не знаю что сказать. Сейчас наверняка глупость скажу.Двенадцатьжопастул. В-третьих, ямочки. И этот аргумент какой-то более весомый, чем два предыдущих.
Стою, значит. Смотрю на парня, который Ник. Щёки в стыдливом румянце. Губы невольно изгибаются добродушными дугами. Смотрю ему в глаза. И не устраиваю даже стрельбу-бомбардировку.
- Электронное? А то вдруг опять бутылка с водой...
Глаза хитрющие, как у лисёнка. На мгновение. Потом я понимаю, что ляпнула совсем не то. Неудивительно. Только что выдала себя с головой. И щёки краснеют совсем. Вполне вероятно, что я сейчас похожа на глупый помидор.
- Ой. Извини.
И хочется очень опустить глаза вниз. Но я этого не делаю. Это не совсем красиво. Так что смущённо и извиняющимся взглядом смотрю. И уже предвкушаю три секунды позора. Но посыпать голову пеплом не буду. Во-первых, он не настолько уж мне и понравился. Не понравился, я сказала. А во-вторых, сегодня столько всего странного случилась, что я уже просто хочу скорее попасть домой и отдохнуть.

Я стою на раздетой чёрной мостовой.
И какого-то хрена держу тебя за руку.
В воздухе что-то такое искусственное и карамельное намёков. И липкое, тягучее ожидания. Но всё испортилось. Вмиг. Зачем-то, именно сейчас, я нашла тебя милым.
Обычно я нахожу такими детей, мягкие игрушки и детей с мягкими игрушками.
А теперь ещё и тебя.
Вот только в городе не получается испытывать эмоции. Я прекрасно понимаю, что они не мои. Во-первых, я раньше не считала тебя милым. Даже когда ты нюхал у стены. Во-вторых, это просто не то качество, которое я ищу в мужчинах. Если только мужчине не 5 лет.
Но сейчас это не мешает мне хотеть потрепать твои волосы на голове или прихватить тебя за щёку. Ты ведь такой милый. Особенно, со своей светящейся штукой. Такой няка-джедай.
На губах моих что-то застыло. Не кровь, не сопли засохшие. Недосказанность. Мне хочется что-то тебе сказать. Но, думаю, это тебя расстроит. Суровый няка-джедай вряд ли хочет услышать, что тётя Линда хочет накормить его мороженым. Это не брутально ведь, да? Поэтому, я скажу тебе что-то другое. И ты видишь это по моей улыбке. Многообещающей.
- Нам не нужно ничего понимать.
Душевность какая-то легла в уголках губ. Я немного жмурюсь, глядя на тебя.
- Нужно просто знать, что в тот момент, когда чужеродная энергия попытается проникнуть в меня, диско-шарик отреагирует и оросит нашими радужными пастилиновыми ошмётками все мостовые в радиусе гектаров пяти. Не меньше.
Но я не хочу тебя расстраивать, нет-нет, не подумай. Ты же такой милый. Поэтому я расставляю руки. В одной твоя ладонь, а в другой - светящийся комок света. Последний я отвожу чуть назад, чтобы он тебя не смущал.
- Целебные обнимашки?
Это метод такой. Моя сотрудница внедрила. Вики. Когда в коллективе накапливается слишком много напряжения, усталости и вообще негатива - нужно обняться. Мир, дружба, бубль-гум.
Обнимемся, Владюш?

Неожиданно и резко всё оказалось сном. Растерялась. Не ожидала. Ну никак. Тут ещё и цыганка эта... А противная какая! Ужас!
Руку, которую держит Тами, завожу за спину. Самого белобрысого собой от бабки закрываю. Нечего. Нечего, я сказала, к ребёнку походить!
Бабке ладошку радикально не даю.
- Бабуль, я смотрю по тебе Федеральная Миграционная Служба плачет. А ну иди отсюда, пока я тебе дом казённый да дорогу дальнюю не нагадала.
Очень решительно и недовольно таращусь на неё. Всем своим видом показываю, что хрен я ей ручку позолочу.
А сама представляю как кучка чиновников из ФМС России выползает из-за углов. Пухленькие такие, потненькие, противненькие. Жадненькие. И за бабкой, за бабкой бегут дерзновенно. Я бы даже сказала, безапелляционно. Жаждут общипать противную цыганку, да денюжки взыскать. В особых, неустановленных законом, количествах. Бегут, аж спотыкаются. И плачут. Там им плохо, несчастным, без её капиталов.
Я ведь в реалистичном сне? Ну вот.
Оглядываюсь. Россия ведь. Она родимая. Нельзя не узнать. А вообще нам шаурмы надо, ага. Только спросим сначала из чего она. Вдруг из бабочек?

Музыка: ссылка

Чтобы возникла такая ненависть, надо много любви.*
Ночь. Вообще очень странное время суток. Особенно, если тебе не спится. В голову червячками начинают заползать достаточно неприятные, иногда даже очень, мысли. Вот и сейчас мисс Адлер смотрела на карту, пыталась не уснуть, но в какой-то момент поняла, что её больше не волнует U-образный тоннель, расположенный недалеко от места их ночлега. Воспоминания - это порой тяжело. И какой бы сильной и непоколебимой девушкой она ни была, перед ними она беспомощна. Особенно перед теми, о которых ей хотелось бы забыть. Иногда так бывает. Железо порой тоже ржавеет.
Ирэн всегда считала, что создана для чего-то очень большого и очень важного, а не для какой-то там любви. Она позволила себе в этом усомниться лишь однажды. На это её сомнение свыше был дан чёткий и однозначный ответ. Когда мисс Адлер было всего восемнадцать (ага, ей тоже когда-то было восемнадцать), она была преуспевающей студенткой на кафедре маркшейдерского дела. В рамках преддипломной практики она ещё с несколькими студентами отправилась на четвёртый уровень под руководством профессора Акселя Родендорфа. Это был приятный молодой мужчина лет тридцати. Приветлив и добродушен настолько, насколько небрит. Чуть небрежен, но при этом всегда опрятен. Вежлив, но остр на язык. Каждое его несовершенство или шероховатость была уравновешена его живостью, умом, чувством юмора. От него всегда веяло жизнью и какой-то правильностью. Он был самым настоящим. Был. Но всё по порядку.
Всё произошло неожиданно. Молодая Ирэн. И не совсем юный Аксель. Надо сказать, что о нём мы умолчали кое-что важное: он вдовец, и у него шестилетний сынишка. И вот как-то неожиданно сучилось Что-то. Может, это было Чувство. Искра. А может и нет. Но по факту: цветы, конфеты, серенады. И губы, губы, губы. Приковывают. Жарко, влажно, беспредельно. И льды, сковывающие её сердце, дают трещину. Расступаются. Тают. Стремительно и бескомпромиссно. Не оставляя ей никаких шансов.
Но ведь это только в книжках всё заканчивается хорошо и свадьбой. Мы же не в классическом французском романе. Буквально перед возвращением домой, мисс Адлер случайно узнала, что профессор Родендорф - проигравшийся банкрот, отчаянно ищущий способ поправить свои финансовые дела. Возможно даже посредством удачной женитьбы.
Тяжелый разговор. Расставание. И надежда. Та, которая самая плохая подруга.
Успешная защита диплома. Слухи о том, что профессор Родендорф уже три недели не появлялся на работе.
О его смерти она узнала из газет. Его тело было найдено в одном из номеров при карточном клубе на третьем уровне. Смерть наступила в результате выстрела в голову. Самоубийство. Писали, что к груди он прижимал фотографию умершей жены. Мисс Адлер так и не узнала, что там была вовсе не фотография, а письмо, адресованное ей. Но, понятное дело, её папенька был немедленно поставлен в известность. Огласки эта информация не получила. Так что о содержании предсмертного письма профессора Акселя Родендорфа мы можем только гадать.
Оставшийся сиротой мальчуган был отправлен на опеку к дальним родственникам. Перед отъездом Ирэн видела его. Вы можете себе представить как смотрит на вас ребёнок, который считает, что вы виновны в смерти его папы? Что вы могли остановить его и не остановили? И не представляйте. Особенно в том случае, если бы вы искренне хотели когда-нибудь назвать этого ребёнка своим сыном. Достаточно знать, что одного этого взгляда хватит, чтобы вы ненавидели себя всю оставшуюся жизнь.
Шрамы бывают разные. Какие-то видишь только ты сам. А какие-то ещё и остальные. Тот, который в имеете возможность лицезреть у неё на шее - этот шрам она оставила себе сама. Не хватило духу, не смогла, дрогнула. Но это был самый последний слабый поступок в её жизни.
Её глаза потемнели, как небо перед грозой. Голова упала. И пролился дождь.

То, что один день отделён от другого, — вероятно, одна из замечательнейших особенностей жизни на нашей планете. В этом можно усмотреть истинное милосердие. Мы не обречены на непрерывное восхождение по ступеням бытия — маленькие передышки постоянно позволяют нам подкрепить свои силы и отдохнуть от самих себя.*
Веки распахнулись. Темно. Тихо, сквозь зубы, чертыхнулась. Проспала. Ругает сама себя, что отключилась, так и не совершив ночную вылазку. Щеки чуть горят. И она знает почему, но только отказывается придавать этому значение. Лампу включает. Перегрелась и сама выключилась, видимо. На часы смотрит. Смотрит и всё равно не соображает сколько времени. Потянулась, спиной затёкшей хрустнула. а потом и шеей. В голове так же неприятно, как и во рту. Фляжку с водой достаёт и делает несколько больших глотков. Прохладная. Наливает немного на платок, после чего протирает мягкой тканью лицо, холодком стирая остатки сна и сопровождавших его видений. Дальше - как обычно. Одеться, расчесаться, личико припудрить и подрумянить для свежести. И улыбнуться. Обязательным пунктом.
А едва заметная краснота кожи - это просто реакция на пыль.
Это просто пыль. Всего лишь пыль.
Пыль, я сказала.
Доброе утро.

Сегодня вы-ход-ной! Слышишь? Выходной, говорю!
И это означает, что я волочусь с учёбы домой. Пешком. Потому что сегодня хорошая погода. Настолько хорошая, что футболка уже начинает прилипать к спине. Подставив лицо навстречу солнышку, не слишком бодро шаркаю подошвами балеток по мостовой. Плеер я забыла дома, поэтому слушаю музыку улиц. Вон, из кафе "Coffee is" доносится песня, которая заняла первое место на Евровидении. Как ни странно, но это главная и единственная причина по которой я туда не зашла. Улица живёт своей жизнью: она наполнена звонким стуком каблуков, уютным шумом, смехом какой-то парочки, топотом ног, шуршанием шин, солнцем и ветром. И я себя здесь чувствую какой-то лишней со своей рутинной усталостью. Наверное, пара шариков фисташкового мороженого с миндальными хлопьями подправит мне настроение.
Эта мысль почему-то заставила улыбнуться. Будто я уже надкусила хрустящий вафельный стаканчик. В конце улицы есть магазинчик, где меня уже ждёт прохладный кусочек зелёного настроения. И я уже прикидываю, а не взять ли ещё с собой ведёрочко карамельного с рисовыми шариками... Чтобы настроение нашло место ещё и у меня в холодильнике.
И вот я уже бодро вышагиваю. Лыба до ушей. Настолько смешной и глупой я сама себе кажусь. Как будто мне снова десять... или десять с половиной.
А на той стороне улицы парень идёт. Неспешно так, будто прогуливается просто. Красивый. Но немного грустный какой-то. Улыбнулась ему. Мимо прошёл. Наверное, не заметил. Дальше шагаю, но уже не таким огурчиком, как пару мгновений назад. Тем временем, впереди уже маячит тот самый магазин. Скорее, скорее! Дорогая Иртье, нам нужно фисташковое настроение!
Но на пути к настроению препятствием встаёт мальчик. Ему нужно кого-то найти. Нужно, чтобы я ему помогла. Хорошенький такой, но...
Смотрю на него и, что называется, "не вдупляю". Нет, может, к вам часто подходят на улице дети с просьбами помочь, а со мной такое в первый раз. А если они вас и за руки берут и начинают куда-то вести, да ещё и прочь от магазина с мороженым, то я вам не завидую, честно. Хм. Интересно, а хорошо или плохо, что я не зашла в то кафе, где звучала та дурацкая песня?
В общем, иду с мальчиком. А до настроения я так и не добралась.
Искоса смотрю на белобрысую макушку, а затем на на зверька, чья моська небрежно смотрит с белоснежной ткани футболки. А не Тимоном ли его звать? Эм... это ведь не самое удачное начало разговора, да?
Но ведь его надо начать.. Улыбнувшись, я развернула руку так, чтобы белобрысому было удобнее её держать.
- Слушай, а... как тебя зовут? И кого я должна тебе помочь найти?
Видно, что мне немного неловко и... затруднительно-непонятно что-ли. Но а как по-вашему я должна себя чувствовать?

Девушка стоит и смотрит на то, что делает Влад. Молча, сжав зубы. Наблюдает. Разглядывает. Зрит. И почему-то, Влад, ты выглядишь в её глазах серым. Даже Прохора лицом к себе отвернула, чтобы он на тебя не смотрел. Она не думает, что это Город делает тебя таким, покрывая пылью. Ты сам себя таким сделал. Сотворил.
Знаешь как говорил Роберт Музиль? «Человек делает то, что он есть и становится тем, что он делает».

Ахроматичен. И Линде почему-то кажется, что это больше не Влад. Но уже всё равно: это ведь его выбор. Он сам его сделал. В ушах стоят её же слова:"... имей ввиду, если я иду с тобой, то прежде чем намеренно высосать хоть одного гребаного павшего, тебе придется убить меня, понял?"
Она предупреждала? Она предупреждала.
Но он, видимо, не понял о чём она. Совсем не понял. Ни черта. Наверное, просто не хотел.
Линда безразлично смотрит как к ней стремительно приближается искрящийся комок энергии. Она протягивает руку ему навстречу и ...
И вообще. Если хочешь сделать девушке приятно - лучше подари шоколадку.

Окно скрипнуло и через щёлку показались заспанные глаза мистера Райтса. Неужто он там спал при включенном-то свете? Она же отчётливо слышала, как он ворочался и шуршал в соседнем купе. Ну да ладно. Какая, чёрт возьми, разница? Ну не захотел человек выходить на выстрелы. А, может, ему под них засыпается хорошо, в конце концов.
- Не переживайте, мистер Райтс, к утру "местная фауна", которая по-меньше, оставит нам лишь кости...
Девушка улыбнулась и преисполненная какого-то воодушевления зашагала обратно в вагон. По пути остановилась, посмотрела на прожектор. Очень внимательно, изучающе и как-то... нехорошо. После чего ещё раз обернулась на тоннель, ведущий вниз. Во взгляде её проскользнуло что-то не совсем благочестивое и хитрое. Очевидно, что она что-то задумала. Когда в голове женщины возникает дурная мысль или замысел, это сразу видно по её взгляду. Появляется какой-то холодный и спокойный блеск, не оставляющий никаких сомнений в качестве и свойствах намерений барышни, чья голова имела неосторожность сии намерения, так сказать, родить.
Блуждая взглядом по спутникам, мисс Адлер медленно поднялась по кованым железным ступенькам.. Сейчас ей тут делать нечего.
- Доброй ночи, господа.
И исчезла в пыльной темноте вагона.
Надо сказать, её насмешило, как доктор и инспектор накинулись на старого смотрителя. Неужто они вправду думают, что старый дед подкармливает крысолюдов случайными путниками? Нет, он ведь не нанимался им в охранники, так чего они от него хотят?Подсвечивая фонариком себе под ноги, чтобы не наступить на хвост какой-нибудь писклявой крысе, она направилась к своему купе.

Линда как-то нехорошо посмотрела на рванувшего куда-то Влада. Очень задумчиво и даже немного злобно. Она ведь говорила? Ага, было такое.
Махнула рукой остальным.
- Идите, я потом вас догоню.
Не "мы", если вы понимаете о чём я.
Ухмыльнулась. А потом развернулась и резко бросилась вслед за парнем. Упругое движение ног. Тело так неожиданно пластично. А ещё оно почти что невесомое. Так легко и так ловко. Так быстро. Как никогда. Нельзя сказать, чтобы ей это не нравилось. Но что-то противоестественное в этом тоже было. А, может, не привыкла ещё просто...
И вот бежит, бежит. Отталкивается ногами. Ориентир - всё тот же, впереди маячит. Сломя голову, несётся за зубастой бабой в мини-юбке и чулках. Ох уж эти мужчины...
На губах растянулась улыбка.
Зубастые бабы не волочат труп домой, чтобы там его догрызть. Проходы в стенах не появляются. Жрецы не размазываются об потолок. Хорошие вещи не появляются из куч мусора. И золото с них не облетает. И не могут у человека вырасти зубы или когти, в конце концов.
В жизни такого не бывает.
А если такое случается, то это не совсем обычная жизнь. И ты - это уже не совсем ты. Дед же говорил, что это что-то вроде астрального плана. То есть мир, отличный от материального. Соответственно, человек не может попасть сюда. Может разве что только его бестелесная оболочка. Которую она, Линда, сейчас воспринимает как вполне себе телесную. А зачем она это делает, спрашивается?
В общем, у неё возникла теория. Как она уже успела заметить в результате "эксперимента" над жрецами, фундаментальные законы природы вроде тут тоже работают. Немного по-другому, по-астральному, но принцип сохранения энергии вроде пашет, так что и на этом спасибо. Хотя... нужно проверить, чтобы убедиться наверняка.

Музыка: ссылка

Мика очнулась. Первой и последней мыслью было отчаянное безумие. Исступление. Она рвалась, как зверь в клетке. Неистово. Озлобленно. Она кричала. Звала Шо. Но не было ни ответа, ни выхода. Не было ничего. Только безнадёжность. Такое знакомое чувство, да, Мила Ланкастер?
Безнадежность — это своего рода спокойствие.*

Она села на койку, которая была настолько пластмассовая, что даже не скрипнула. Радужное голографическое изображение издевательски затанцевало перед глазами. Мика отчётливо вспомнила всё, что произошло под Золотым Драконом. Как она сидела и ждала вместе с Шо, когда приедет хоть кто-нибудь. Как она набирала в блог информацию обо всём произошедшем. Как подшивала к посту копии всех договоров с USS и DNA. И видео с её первыми звонками, когда никто не брал трубку. Как "агент Смит" предъявлял ей "обвинения". Как схватил её за руку. Как она сначала испугалась, а потом спроецировала все документы на большой экран. Как на него никто не посмотрел. Она очень хорошо запомнила руку этого Смита. Холодную и сжимающую её очень больно. Она стояла и снимала всё это на видео, которое транслировалось в онлайн режиме. Её глаза улавливали движение на маленьких дисплеях-линзах. Она видела как росло количество просмотров, как люди подключались, скачивали информацию, делали перепосты, ставили лайки, оставляли комментарии... 2...5...8...9...16...24...27...38...56... Как в её линзах отобразилось лицо агента Смита. Капсула. Шо. И снова Смит. Как он это увидел. Лицо Мики исказила улыбка. Потом - ничего.
Хотя нет, есть ещё одно воспоминание.
Девочка - подросток. Сидит, как ни банально, в туалете. Сидит, и у неё из глаз льют солёные ручьи слез. Она неловко утирает их руками. Хотя... не совсем руками. Скорее, тем, что от них осталось. А в остатке у неё - два обрубка. Две култышки. Культяпки. Девочка запрокидывает голову и плачет. Беззвучно, открыв рот и сипло выпуская воздух из лёгких. Грудь её истерично содрогается. Безнадёжно. Представь то чувство, когда ты не можешь не только вытереть слёзы с щёк, но и не в состоянии даже подтереть собственную задницу.
Прошлое не всегда тянет назад. В нем рассыпаны немногочисленные, но мощные пружины, которые, распрямляясь, толкают нас в будущее.*

Мика вскочила с койки и начала шарить по стенам в поисках решения. Решение пришло в голову неожиданно, внезапно, к удивлению для самой девушки. От себя она такого не ожидала. Хотя... буквально день назад она не ожидала, что окажется в тюрьме.
За убийство. Чиновника.
Которого она не совершала.
В голове отчётливо прозвучало одно из главных требований 武士道**:
Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть.
Она здесь незаслуженно! И никакая собака её в этом месте не задержит! Адвоката не предоставили, скрутили, увезли чёрт знает куда, а теперь ёкай знает что делают с Шо. Внутри у Мики разрастался большой, тяжеленный и горячий шар. Наполненный гневом, бешеным возмущением, негодованием, яростью. ОНА. НЕ ПОЗВОЛИТ. ТАК. С СОБОЙ. ОБРАЩАТЬСЯ. НИКОМУ.
И НИКОГДА.
...больше.
Все его существо, словно некий диковинный мяч, катилось вперед с единственной целью — пробить стену реальности… Жизнь, которую предлагал мне Касиваги, представляла собой рискованный фарс: разбить вдребезги реальность, дурачащую нас множеством неведомых обличий, и, пока с реальности сорвана маска, а новая, неизвестная, еще не надета, вычистить весь мир добела.*

Шар нашёл путь. Нашёл выход. И покатился.
Это как аффект. Как безумие. Нет. Это стремление, желание. Достичь. Справедливости.
Преисполненная какого-то ненормального спокойствия, она ринулась в комнатку, где сидел охранник. Плана нет. Есть только уверенность в собственной правоте. И желание её отстоять.
К смерти следует идти с ясным сознанием того, что надлежит делать самураю и что унижает его достоинство.**

Нет. План есть. Сейчас есть.
Мужество. Справедливость. Смерть.
Мика молниеносно, насколько ей позволяли физические возможности, подобно цунами обрушилась на это маленькое помещеньице. Деструктивно. Безжалостно. Без сомнений.
Всё просто. Вырубить. Оглушить. Обезоружить. Не дать воздействовать на себя ни оружием, ни словами, ни табуреткой жалкой. Увернуться. Если не поможет - убить. Да, ты мне ослышалась, Мика. Если понадобится - ты убъёшь. Ты сама себе это сказала. Ты способна. Ты можешь. Ты хочешь.
Ты готова.
Убивать – мое движение себя. Убивать – мое открытие себя. Мостик к давно забытому рождению. Как во сне – сколь прекрасен убийца в своем совершенстве посреди великого Хаоса... Убийца – изнанка Создателя. Эта великая Общность, когда Восторг и Уныние сливаются воедино...*

Больше никаких запретов. Ни пощады. Ни сожалений. Она не собирается жить и нести наказание по законам, которые написаны не для неё. Не для таких, как она. Не для нас.

Обезвредить охранника. Открыть все камеры заключенных. Открыть все двери. Пролить кофе на панель.
Показать чья это колония на самом деле.
Кому должна принадлежать власть в Gene_11.
Это то, что с самого начала было в ней. Это просто другая её сторона. И она хочет показать себя. Излиться. Она хочет возмездия.
Справедливости. А чем она будет написана, чернилами или кровью, мы сейчас узнаем.
Стань же морем, Убийца! Море – берегами очерченная безбрежность. Когда космос бросает тень на чистейшую голубую воду, – это тень, которая существовала всегда.*

Линда кивнула Владу:
- Если я и стану павшей, то это будет результатом моего волевого решения. Уж поверь. А одежда мне велика потому что путешествия по астралу астрала заставляют сгонять пару-тройку кило. Всего-то. Нет повода для беспокойств.
Её улыбка стала шире, и девушка громко клацнула зубами. Нет, у а плакать что-ли, если размерчик уменьшился? Это ж для девушки великое счастье - похудеть.
В это время у Максима случился крик души. Выслушала, не перебивая. И спорить не стала. Дело парень говорит. А последующий монолог Вика вообще на неожиданные мысли навёл.
- Чисто для справки: Люцифер, кстати, тоже ангел Господень. В христианской Библии известен как Денница или Сатана. В иудейском Талмуде он - ангел-обвинитель. В Каббале ангелов его называют одним из обличьев дьявола и "духом астрального света", если мне не изменяет память. В Коране тоже есть замечания Апостола Павла о Сатане, где он называет его не иначе, как "Ангел света".
Девушка непроизвольно затеребила цепочку на которой висели православный крестик и исламский полумесяц. Она всё это знала. Когда жрать нечего, то не только в новостную газету статьи попишешь, а ещё и в журнал НЛО. Там такую тематику любят. Так что она и про дьявола знает, и про круги на полях, и про то, как на самом деле умер Есенин. И про то, откуда и у кого редакция ворует арты для статей.
- Нет, я не к тому, что мы тут вроде как в гости к князю тьмы собираемся, а что этот ангел, который здесь заточен, не обязательно окажется на нашей стороне. А вдруг вообще болезнь Города - его рук дело? Город - его ловушка, нам дед об этом рассказывал ещё. Так почему бы ему не попытаться эту ловушку разрушить? Ведь нельзя такой вариант не рассматривать.
То, что эта мысль навеяна просмотром сериала "Сверхъестественное", она говорить не стала. На такие источники лучше не ссылаться. Засмеют, как минимум и в лучшем случае.
- Но об этом и позже можно подумать. Сейчас биты, ломы, шарики и пошли уже отсюда.

Прижала зайца к себе. По голове гладит успокаивающим, но немного быстрым и грубоватым движением. За ухом треплет. Эх, Прошка, пришьём мы тебе второе ухо... Наколдуем... наворожим, нашаманим, накудесничаем. Начародействуем.

Внутрь ушла. Себя ощутила. И боль, которой пронизано всё вокруг. Впитала её в себя. Но оболочка не выдержала, порвалась... Боль потекла из носа алыми ручейками, вперемешку с соплями.
Сидит, боком к стене привалившись. Уже в себя приходит. Больше не размазывает боль по лицу, а даёт ей стечь вниз. Боль тёплая и вязкая.
Увидев, что с лицом всё относительно в порядке, и она пока не баба яга, спиной к стене развернулась, нашла уверенную опору кирпичиковую. Голову запрокинула, чтобы кровь так сильно не текла. Руками пачку сигарет нащупала. И зажигалку. Чиркнула характерно. Поднесла к губам сигарету помятую. Но губы-то в боли все. Оскалилась и зубами обхватила дымную палочку. Зубы острые вонзились в мягкую плоть фильтра. Незадача. Не знает она куда идти. Она хотела найти конкретный очаг болезни, но нет его. Город весь недужит. Целиком. И чувство такое, что только что он от неё кусок отхватил. Кусается, засранец. Думается ей, что боль - это хорошо. Боль означает, что рана ещё не загнила. Она ещё живая и её можно вылечить. Вот когда перестанет болеть - тогда конец, да.
Затяжку сделать не удалось потому что губы не сомкнуты. Так и застыла с сигаретой между зубов. Мысль в голове вертится, плохая мысль. Надо было со жрецами пойти. Они про архитекторов говорили. Которые налаживать поставку мяса будут. Но после драки не машут же... Ни кулаками, ни чем другим.
Выдох тяжелый, сигарету губами обняла, но тут же вынула, сжав её между трясущимися пальцами:
- Можно на завод сначала, а потом стены штурмовать. Может, и вправду вы, ребята, за это время побелеете, либо придумаете как это устроить. Хотя, я, в отличие от этих двоих суперменов, пока никакого кайфа в этом не нахожу.
Девушка натянула так удачно ставший длиннее рукав на кулак и стала аккуратно вытирать нос.
- Короче, гипотетически, Линда за то, чтобы банально идти вместе и не теряться.
Она сделала паузу и посмотрела внимательно на парня, который был Владом. Нет, его и сейчас так зовут, но теперь это уже какой-то другой человек. То ли сила так на него повлияла, дав иллюзию власти... Взгляд Линды прошелся по всем остальным. Нет, мы все какие-то иные стали. То ли Город незаметно кусочки наших душ всё это время откусывал и "преображал". То ли мы всегда такими были, просто Город срезал всё лишнее и обнажил суть... В общем, в голове засели действительно странные мысли.
- Влад, зачем ты хочешь оказаться за стеной? Тебя на самом деле так смущают трущобы? И, объясни, пожалуйста, что ты понимаешь под "нормальной жизнью" в этом месте?
Она и вправду не понимала. Ведь можно пожелать, и разваленная постройка обратится стильным особнячком. Или вообще бункером. Теоретически, как ты того сам пожелаешь. А "нормальной жизни" тут быть в принципе не может. Точнее, может, но только в том случае, если ты всю свою сознательную употребляешь лошадиными дозами. И все здесь это прекрасно понимают. Так зачем на самом деле он стремится попасть за городскую стену? И она знает ответ. По крайней мере, ей кажется, что знает.

- Ой.
Линда так и застыла с поднятой вверх рукой и широко распахнутыми зенками. Непонятно, что шокировало её больше всего: появление тех, которые через коридор сбежать пытались? раскинутый по комнате Родион? или то, что она только что четырёх жрецов по потолку размазала?
- Прости, брехло ржавоее..
Сквозь зубы проскулила-простонала, сжалась как-то, ссутулилась, к стенке приперлась. И рукавом начала стирать кровь с носа. Другая рука онемела. Линда и забыла уже, что ей зайца одноухого всё ещё к себе прижимает. Смотрит на него. Отворачивается от результата своего грехопадения. Ну не хотела она никого убивать, правда. Она просто хотела, чтобы жрецов за руки пришпилило к потолку. А они с Тимом бы убежали, пока педипальповые отлипают.
Прош, ну мы ведь не хотели, да?
А уголовный кодекс не распространяется на тех, кто няша и нечаянно. (с)
Выражение лица у Линды истеричненькое, да припорошенное дедовым прахом. Из носа кровь, но уже не так сильно, как сначала. В общем, самая что ни на есть нечаянная девушка.
Слушает что говорит большой дядька, который Вик. И от каждого его слова ей всё страшнее. Ей не хочется ни от кого отмахиваться. Или ещё чего похуже.
А ведь наверняка придётся.
И уже намеренно(

Опустив карту, Ирэн с неприкрытым интересом слушала как препираются почтенный доктор и такой же почтенный механик. Очаровательно. Нет, понятное дело, спуск с поверхности - дело невесёлое. Усталость, лёгкий голод, отсутствие солнечного света, да и компания не настраивает на дружественные беседы о чае и погоде... Как следствие, появляется некоторая раздражительность. Но, чёрт побери, они сюда работать едут или устраивать петушиные бои? Ладно, Фолксен. Он известный задира и скандалист, готовый драться на дуэли по любому поводу. Бретёр, чтоб его. Но он это скорее по привычке делает, чем из реального желания досадить кому-либо. Но кто бы мог подумать, что владелец магазина механических игрушек окажется таким... вспыльчивым и несдержанным? И не смекнёт, что это провокация.
В общем, мисс Адлер сделала вывод, что ни мистер Поло, ни мистер Фолксен профессионалами своего дела не являются. Хотя бы потому, что у них отсутствует понимание зачем они здесь. А потому держаться этих двоих не стоит. А раз не стоит...

В противовес мнению мистера Уайлса, который Итон, Ирэн тоже решила поучаствовать. Уж слишком вкусная дискуссия.
- Если господа не против, я, как лицо незаинтересованное, с удовольствием буду секундантом.
Мисс Адлер попыталась сохранить невозмутимое лицо, но получалась не совсем хорошо. Уголки губ предательски подрагивали, так и норовя устремиться вверх. Видимо, происходящее доставляло ей некое удовольствие, хотя, надо сказать, она всё же не находила это смешным. Девушка ткнула пальцем в плотную хрустящую бумагу:
- Кстати, судя по карте, недалеко от станции берет начало подземная река. Тихое место, без жилых и торговых строений. Идеально, и будет куда деть тело в случае какого-нибудь печального рокового инцидента.
А вот это она уже, похоже, совершенно серьезно.

Хотела уже было спросить кто такие архитекторы. И не имеют ли жрецы отношения к масонам. И не демиургами ли сейчас мы делаемся. И даже собралась изложить свою теорию по поводу загрязнения окружающей астральной среды, прости Господи. Но не тут-то было...
Красная аэрография расписала стены. После аллергии на дедушкин прах, Линда оказалась просто не готова к такому повороту событий. Музыкант ругаться начал. Да складно так и с чувством. В общем, Линда поняла, что в своих антипатиях к педипальповым она всё-таки не одинока. Нет, это вряд ли улучшает их положение, но хотя бы внутри от этого как-то бодрее и чуть более оптимистичнее.
Всё так же держа на лице лыбу, оглядела жрецов. И Тиму подмигнула. Можно подумать, всё в порядке.
- А как вас убить?
И выражение припудренной прахом моськи честное-пречестное. И наивное очень.
Нет, ну а вдруг скажет? Капитан, чтоб его.

Линда уставилась на жреца немигающим взглядом. Приняла платок. Стерла с лица и шеи кровь. Точнее, промокнула и размазала немного. А потом смачно и с чувством высморокнулась в него. И вложила обратно в сверкающую серебром когтистую руку. Соплями вниз, естественно.
Смотрит благодарно. И улыбается тоже.
Предложение. Шанс, выпадающий Раз–В–Вечность. Уже говнецом попахивает, да?
Власть. Бессмертие. Воплощение любых фантазий. Ну, власть – это хорошо. Но только, если она сопровождается ответственностью равносильной. Бессмертие куковать уродищем страшным как–то тоже не очень хочется. Да и нужно ли оно, бессмертие? Скукота же. Воплощение фантазий... Скосила взгляд на сиськи. Не, и так нормально. А ещё мы с детства знаем, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А если кусок так огромен и аппетитен, то о размере задницы, половинки которой схлопнутся над нашими головами, можно только догадываться.
Всё так же улыбаясь, встала и смотрит на жрецов. Наверное, она сейчас похожа на сумасшедшую: кровища по лицу и шее размазана, нос сопливый, а ещё бледная и с глазами жёлтыми. Почему–то ей не хочется никого лупить мебелью. Да, перспективы захватывающие, даже слишком. Но мысли всё равно к Городу возвращаются. Что–то это напоминает. Может, как мы из нашей планеты ресурсы потребляем? Потребляем, потребляем, а их всё меньше и меньше. А потом они кончаются и мы пытаемся восполнить их как–то иначе, но этим наносим ещё больший вред. Вроде, сейчас помогает, а что будет потом мы не задумываемся. Мол, когда будет, тогда и станем разбираться. Решать проблемы по мере поступления.
И жрецы. Они здесь местные. Прозибают. И такие, как Линда, им нужны не только из– за энергии, а, чтобы ещё матерей управлять. Сами они, видимо, не могут. Такое у неё предположение.
Линда улыбается. В башке у неё очень просветленно и печально.
– Спасибо. И за помощь, и за предложение. Мы обязательно подумаем и сообщим вам. А сейчас уходите, пожалуйста. Не трогайте меня и прибывших со мной людей.
Она делает маленькую паузу. Смотрит на реакцию. А потом продолжает.
– Уходите туда, откуда пришли.
Пожалуйста.
И это уже она говорит гораздо тверже. В духе радикального добра. Мол, она им добра желает и потому настоятельно советует уйти. А то как бы ненароком несчастье какое не случилось.

А если по–хорошему будет не понятно, то придется как всегда. Увесистым предметом мебели по башке для лучшего понимания. Прямо как в школе. Хотя она ох как этого не хочет. Но это тоже будет из самых лучших и добрых побуждений. Не иначе.

Никола удивленно воззрилась на Лоу. Чего он так мешкает? Можно подумать, у нас есть время. Да, раньше была чуть ли не целая вечность. А теперь нет.
Пара змей открыли дверцу и втащили Джастина на заднее сидение к Николе. После чего та мгновенно приняла человеческую форму, дабы не заслонять своей причёской обзор водителю. Хотя, как сказать, человеческую. Змеи втянулись, интересно загибаясь и переплетаясь между собой, образуя какую-то невероятную причёску, которая впоследствии стала выглядеть, как тугой хвост из густых чёрных волос. Змеиная чешуя сменилась тёмной кожей оттенка робуста или либерика. По крайней мере с виду и не скажешь, что она имеет отношение к какой чертовщине. А, нет, скажешь. Глаза-то кошачьи))
Возможно, она просто не рассчитала. Или же нарочно так сделала. Но бессмертный рухнул практически на неё. Нет, нарочно вряд ли. Хотя бы потому, что демонессу била нервная дрожь, и по щекам всё так же текли слёзы. Надо сказать, красиво текли. Не сопливо так и истерично, а очень даже мило и привлекательно. Слезки её так и сквозили какой-то неуловимой гордостью и возвышенностью, будто не она плачет, а лишь бренная её оболочка. На самом же деле Никола была спокойна. Это Шанталь переживала. Она видела как они погибли. Такое разве возможно? Демонесса уже было собралась выпустить Шанталь-клубок погулять, но та придумала себе занятие по-интереснее. Утешение она решила найти под боком у бессмертного. Причем мнения хозяки и самого Лоу она спрашивать не стала. Так что в следующую секунду Никола уже помогла Джастину принять вертикальное положение, удобно приперев его сбоку своим телом. Но для кошки она всё-таки великовата. Так что голову пришлось устраивать на плече. Ручонками она обвивать его, конечно же, не стала. Ведь с другой стороны у Джастина имелся мечик о который она могла недвусмысленно оцарапаться. Солнёные капли тут же перестали появляться. На щеках застыло несколько влажных бороздок, спускающихся куда-то вниз. Где-то внутри у Николы включился маленький урчащий "моторчик". Так вот нескромно прижавшись, девушка в последний раз печально всхлипнула и выдала:
- Кстати, на самом деле я видела лишь свою смерть и смерть Руди.
А в это время дорога уже должна уводить их куда-то прочь.

Глупость. Она наказуема. Вдвойне – если её источник зовут «благие намерения».
Подмигнув Владу на прощание, мол, хорошо всё будет или «язнаючтоделаю», Линда всё равно туда побежала. Хотя где–то внутри, конечно, знала, что ничерта она не знает и ничего не выйдет.
Собственно, так и получилось.
Разжала руку и на пол осыпалось то, что осталось от шокера. Эх. Хорошая была вещь.
Вообще странная штука. Со всяким барахлом нам всегда тяжело расставаться: с фотиком, шокером, с гнутым чайным ситечком или старой футболкой. А вот с вещами по–настоящему важными мы прощаемся очень даже легко и непринужденно. Например, с жизнью. Как так оно и надо.
И вот стоит Линда рядом со жрецом, вида агрессивного и неприятельственного. Стоит и злится. На себя, на раскоряченного жреца, что тело деда пнул, и, конечно же, на Прохора. Никудышный из него талиман. Щелкнув зайца по лбу, Линда перехватила его, удобнее устраивая у себя в руке. Потом нехорошо так воззрилась на товарища, который оказался круче неё. На культяпку его ржавую. На лице девушки расплылась искренняя, добродушная улыбка.
Внимательно изучив конечность, которая, скорее всего, раньше была просто рукой, девушка изрекла:
– Засунь её себе в задницу.
И улыбка стала совсем искренней. Линда даже цветисто и изобразительно представила себе, как жрец делает себе анальное харакири. И как озаряет всё вокруг шоколадной радугой. И серыми бабочками.

Да нет. Конечно, она этого не сказала. На те же грабли ещё рано наступать. Она просто об этом подумала. Но от этой мысли стало легко очень. Гнев ушёл так же быстро, как и появился. Просто бац и сдулся.
Жрец почему–то не убил её. И даже, когда она попыталась его ужалить, раздавил только шокер. А мог и её руку. Черт знает как с ним разговаривать и как себя вести. У неё вообще с мужиками никогда не клеилось, а тем более с такими.. импозантными. Так что она постаралась сохранить хладнокровный вид, и выдала:
– Мммм... А ты сильный.
Улыбнулась. А в голове:«Ой, бляяя...»

Слёзы катятся. Проливаются. Утекают. Исходят. Точат чешую морем пахнущую. Ручьями солёными омывают скулы, щёки, шею... Огибают жёсткие метамерные пластинки... И катятся вниз-вниз... Стремясь скатиться. Разбиться. Сбежать. Иссякнуть. Испариться.
И, наверное, стоит прекратить это. Негоже демонессе нюни распускать. Но разве может она обуздать стихию, из которой вышла? Да, может, конечно. Не хочет просто.

Пестрые ленты, чуть взволнованные, но при этом осторожные, упираются в пол и приподнимают безвольное тело. Подошвы кроссовок касаются пола под аккомпанемент тихого шороха песка. И стоит она: спина прямо, вверх голова, змеи обрамляют её лицо. Но не гордо. Не статно. А так медленно. Так осторожно. Так неуверенно.
В пустых белых глазах ты увидишь прежде всего не слёзы. И не обречённость. Не страх. А тоску. Сожаление. Там - вся скорбь еврейского народа. Там - признание своего поражения. Не Люциферу, нет. Он тут и вовсе не при чём. А Той, что Была Права.
Знаешь, что действительно странно услышать от демона? "Прости меня, мама".
Свою судьбу она знает. Нет. Не дом казённый, да дорога дальняя. Её судьба будет такая же, как и у Зверя, вышедшего из моря.* Всё кончится немного раньше, чем планировалось. Не хватило всего чуть-чуть. Последнего рывка. Ирония ведь, правда? Воистину, кем бы ты ни был, никогда не знаешь сколько тебе отмерено на самом деле.
А слёзы катятся. Струятся. Уверенно и бесстрастно.

Никола направляется вперёд. И её движение - призрак. Она настолько легковесна и неэкспансивна, что кажется будто это всего лишь её тень. Иными словами, она движется под похуистическое Адажио, слышимое лишь одной ей.
Остановившись около Редберри, она чуть наклоняет голову вниз, опуская взгляд невидящих глаз на трость.
И её голос звучит подобно иерихонской трубе. Разве что только не оглушительно громко, а оглушительно тихо. Звук её голоса гулко раскатывается по комнате, отражаясь от стен, впиваясь в барабанные перепонки, оглушая не упругостью волн, а смыслом в себе несущим.
- Подними. Он уже здесь.
И движение продолжается. Бессмысленное. Куда-то вглубь и вперёд. По-прежнему обращаясь к демону, она продолжает:
- Ты выкинешь её из окна. Она, скорее всего, умрёт. Сам же ты отправишься в лоно авраамово. Без вариантов...
Останавливаясь рядом с Рудольфом, она впивает свой взгляд в место, где в его тело должен войти меч...
- Смерть и тебя приберёт к себе. Несмотря на то, кто ты.
На её лице лишь слёзы. И больше ничего. Это такая маска. И снова движение призраком куда-то-не-знаю-куда.
На Лоу она почему-то смотреть не хочет. Просто проходит мимо, заканчивая свой монолог:
- Что будет с тобой я не знаю. Я не могу быть свидетелем событий, если меня уже нет.
И её голос - бархат. Которым обивают гробы. Он не обещает тебе какой-то лучшей участи.

Никола останавливается у окна, делает лёгкое рas de chat и толкает рамы вперёд. Они тихо приоткрываются, впуская в комнату вечернюю прохладу, неожиданную такую свежую и резко контрастирующую со сладковатым трупным запахом, поднимающимся из дыры в полу.
Она стоит спиной ко всем остальным и перекладывает почти выпадающее из руки лезвие в правую руку. Смотрит на его блик.
А слезы всё равно вниз-вниз...

Мила не стала выключать камеру. Так что на видео записалось всё: и то, как не ответил мед центр, как подбежал Шо, как поднёс зеркало... и как человек умер.
- Шо, звони ещё раз в DNA, они автоответчик включают. Скажи, у клиента клиническая смерть, пусть срочно приезжают.
Сама же Куроки начала набирать номер USS. Процедура та же. Связь с их близлежащим отделением, которому она также исправно платила. Электронная визитка. Видеосвязь. Ещё раз. В конце концов, в их интересах, если будет одним трупом меньше.
- У меня в кафе умер мужчина. Клиническая смерть. DNS не отвечает. Выезжайте. И хоть кто-нибудь скажите, чёрт возьми, чем я могу ему помочь!
Такая обречённая злость в голосе, что ах. И снова ожидание ответа. Кровь нервно в висках стучит, лицо чуть покраснело. Дышать сразу тяжело. И душно, душно... Ну не каждый день буквально у тебя на руках умирают клиенты. Хочешь-не хочешь, а это конкретно выбивает из колеи. Господи, ну хоть кто-нибудь ответьте!
Во имя Гьокуро, Сенчи и Генмай-ча. Матча. Всмысле, Аминь.

К стене отскочила, аж вжалась в неё. Ладони чуть развазюкали непонятную массу/паштет/хрень, которой всякие знаки на стене были нарисованы. О составе задумываться не хотелось, да и не досуг как-то. Споткнулась о труп, лежащий у стены. Грохнулась прямо на него. Задницей. На деда уставилась.
Нет, не сказать, чтобы она ему доверяла. Он ей просто понравился. Неплохой такой дед, если за точку отсчета "плохости" брать того же жреца, что в мясовозе имел неосторожность к ним недоброжелательно приставать. Но а если за точку отсчёта брать тех же товарищей по несчастью, то... Мать вашу, у него прикованный к стене карлик и трупы штабелями выложенные!! Да, и пускай они якобы падшие, и даже если не грешно их убивать... но Линда ведь тоже в каком-то смысле павшая. В смысле, упавшая. С мясовоза.
В голове всё вариться и перевариваться начало. Такие, как они - просто люди, здесь что-то вроде источника энергии. Ядерные реакторы на ножках. Может ли оказаться так, что дед этот такой же жрец, просто посимпатичнее и общительнее? Вполне. Или член какого-нибудь "Ордена Святого Ёси", действующего под руководством "Ангела Господня", враждующего со жрецами " Братства Срани Господней" под руководством "Нечистого и Лукавого Аггела". И ведут они "энергетические" войны. Каждый своими методами. Как-то так.
Догадок куча, но по сути - всё так же неопределенно, как и час назад. Вообще бред один в голове. Вроде даже страшно. Дед изображает Брюса Ли. Жарко, потом холодно. Потом вообще трясёт и ощущение будто сейчас штукатурка посыпется на голову. И так это всё безумно, что девушка просто опускает голову на макушку зайца, которого по-прежнему прижимает к груди. В нос ударяет запах пыли и грязи, обновляя воспоминания о недавнем путешествии по свалке. Пальцы как-то непроизвольно начинают чесать ему за единственным ухом. Машинальное, бессознательное действие. Как будто он живой. Наверное, он тут как её талисман. Круче него разве что только Закуми - леопард с зелёными волосами, ставший талисманом сборной ЮАР на чемпионате мира по футболу в 2010. Хотя нет. Не круче.

Музыка: ссылка

Под вывеской золотого дракона сегодня царила немного ленивая атмосфера городского Дзена. Воздух наполняли ароматы чая Сенча йосеи и Гёкуро хогиоку. Эти сорта вполне доступны и, к тому же, пахнут потрясающе: весной. А сам отвар получается солнечно-зелёного цвета. Душу греет во всех смыслах. И кошелёк. Возможно, поэтому эти сорта особенно популярны у посетителей. Правда сегодня их не особенно много, а к вечеру - и подавно.
Мика сидела за барной стойкой, которая совсем ею и не являлась. Вытянутый стол из чёрного дерева, к которому подходят либо чтобы пообщаться с хозяйкой заведения, либо чтобы попросить какую-нибудь книгу, которыми забит стол с внутренней стороны. Некоторые книги простые тематические, которые можно купить в каждом магазине, какие-то - просто редкие, другие - антикварные, хотя большинство из них, конечно же, подделки. Настоящие сокровища хранятся у неё в сейфе. Всё-таки это чайная, и опасно давать хрупкие манускрипты в руки тех, кто либо может пролить на них матчу... либо тех, кто в свободное от работы время делает оригами из металла. Кстати, она это серьёзно. Есть у неё один клиент - господин Кару. Работая на производстве в Joe's metals, он обладает имплантами, увеличивающими силу рук в десятки раз. Так вот, когда он приходит, то дарит ей журавликов, рыбок, цветочки и прочие прелести, выполненные из листов тонкого металла. Мика всегда с радостью и удовольствием принимает эти подарки. Во-первых - это отличное украшение интерьера. А во-вторых, господин Кару постоянно бъёт посуду. Постоянно! Ёкай* занает сколько неполных сервизов она уже выбросила и раздарила. Ну, фарфор всё-таки хрупкая штука, ничего не поделаешь. Хотя, когда "проблемный" клиент придёт в следующий раз, его ждёт сюрприз. Мика со своей помощницей Юки на досуге сделали ревизию среди посуды, отложив самую хрупкую и красивую лишь для чайных церемоний, продали старую и приобрели новую. Ноу-хау состоит в том, что новая посуда представляет собой тонкие пластины из сверхпрочного теплоустойчивого материала, которые кладутся под небольшой программируемый "пресс", придающий им цвет, форму и текстуру. В комплекте также посудомоечный аппарат, возвращающий посуде первоначальную форму. Таким образом, вся утварь прочна и долговечна, меняет свой цвет и дизайн в зависимости от пожеланий, плюс умещается в один небольшой шкафчик. Теперь на кухне полно места, так что вполне вероятно, что скоро там появится ещё что-нибудь интересное. Например, аппарат для производства саке. Сейчас она покупает его у поставщиков, но клиенты намекают, что она могла бы и сама этим заняться. А почему бы и нет?
Обводя пальцами узоры цветков сакуры, распустившихся на её чашке для матчи, Мика разглядывала последних посетителей. Два паренька здесь явно впервые. Она знает всех своих посетителей в лицо, даже если они были здесь всего раз. Ребята, скорее всего, из интереса зашли. Вряд ли они вернутся. Менталитет не тот. Да и подозрительные какие-то. На всякий случай, линзой сделала пару снимков, чтобы были видны их лица. Вдруг они придут снова? Ещё один поздний посетитель был немного угрюм, но выглядел весьма интеллигентно. Даже книгу конкретной тематики попросил. Сказал, что хочет почитать что-нибудь из истории японских кузнецов мечей, работающих в традиции Гассан. Такая осведомлённость очень обрадовала Мику, поэтому она достала чудесный экземпляр. Даже настоящий. Почти антиквариат. Впечатление испортило только то, что клиент попросил кофе. Такого японского добра у них нет. Но мужчина сказал, что его не смутит, если напиток будет родом, скажем, из Доминиканской республики, а не из страны восходящего солнца. Так что проблем не возникло.
Облокотившись о стойку, Мика разглядывала как на улице зажигаются неоновые огни. Они создавали сильный контраст с её чайной, в которой не было ни неона, ни металла, ни даже пластика. В основном дерево, натуральные камни, мрамор и ткани. Даже на столах вечером не электрический свет, а свечи. По сравнению с улицей, это как контраст тепла и холода. Когда клиенты приходят сюда впервые, им всё кажется немного чуждым: всё такое будто пахнущее стариной и прошлым веком. Это очень странное чувство, ведь ты понимаешь, что буквально несколько лет назад подобное окружение казалось тебе вполне нормальным и современным. Взять ту же деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Сейчас тут не встретишь такую, потому что в каждой самой простой двухэтажной квартире стоит хотя бы простенький гидравлический лифтик. Так что сейчас это изваяние из чёрного дерева чуть ли не достопримечательность. Многие любят около него фотографироваться. Достопримечательность номер два - это небольшой мраморный "прудик", в котором живут японские карпы Кои**. Единственный минус - клиенты начинают их кормить, пока персонал не видит, чтобы приманить к себе и рассмотреть. А эти золотые привереды едят только специальный корм и не обращают снимания на горе-аквариумистов, так что пруд приходится часто чистить. Но Шо, второй помощник, отлично с этим справляется. Он вообще хороший мальчик. И по кухне поможет, и убраться, и даже как вышибала, если необходимо. Эх. Всё-таки Мике очень повезло, что она нашла Юки и Шо. Отличные ребята, надёжные и проверенные. Кстати, нужно им выдать ежеквартальную премию. Они хорошо работают, а Мика привыкла это щедро поощрять. У персонала должен быть стимул достойно выполнять свои обязанности, но этот стимул должен выражаться не просто в благодарности, но и в материальном эквиваленте. Кстати, надо полить орхидеи! А то опять забудем, а новые месяц ждать, пока привезут. Внесла эти два пункта в свою электронную записную книжечку.
Мысли прервал салют. Оглушительный, яркий. Небо окрасили распускающиеся цветочные лепести самых невообразимых форм. Женщина улыбнулась. Похоже, спустя три года жизнь в Gene_11 начинает налаживаться: люди устроились на новом месте, нашли работу, кто-то даже вторых половинок, а теперь заново учатся веселиться, отдыхать. Заново учатся жить. Практически у каждого, кто обосновался в этом месте очень тяжелая и нелёгкая судьба. Просто так сюда тяжело попасть. Хотя бы даже потому, что какой нормальный человек согласится жить в полной изоляции, вдали от друзей, родственников, вдали от свободы? Так что, если ты попал сюда, то это как минимум означет, что ты не такой, как все. И что среди себе подобных тебе легче и проще. Может быть, поэтому Куроки считает, что именно в этом месте родится настоящая демократия. Здесь нет расизма: тут всем наплевать чёрный ты, белый или вообще зелёный синтетический. Здесь всем всё равно каким богам ты молишься и какую пищу ешь. Кто-то атеист, а кто-то кришнаит. Кто-то любит кошерное, кто-то нет, а кто-то питается через трубочку. И всем плевать, потому что каждый гражданин колонии понимает, что есть вещи гораздо более важные, чем постулаты, входящие в конвенцию о правах человека. Кстати, людей, носящих импланты за людей не считают, что удивительно. Даже управляющие органы, организованные в Gene_11, состоят из немодифицированных граждан. Которые, наверное, чувствуют себя, как смортрители зоопарка. Они ввели комендантский час, невозможность выезда за пределы колонии и т.д. Знаете что это напоминает? Книгу Кена Кизи "пролетая над гнездом кукушки". Мы - такие же жители маленькой "дурки", которых изолировали от общества за ненадобностью. Или из страха. И вот над нами стоит такая кучка "нормальных", которая сичтает нас отбросами и думает, что вправе управлять нами. Да почему же вам, нормальным, так нехочется посмотреть на нас под другим углом и понять, что мы одинаковые? Мы даже более нормальны, чем вы. Мы не вышвыриваем калечных и странных за ненадобностью. Даже животные так не поступают. Нет, не то, чтобы Мику это всё сильно злило, но она в душе понимала, что это неправильно. Но есть те, кого это откровенно злит и бесит.Сегодня - это такие мысли. Просто волнение в только что сложившемся маленьком обществе. Но что будет через год? Через два? Мы укрепимся, станем увереней и захотим свободы, которая нам по праву принадлежит. Ах, да. Прав-то у нас нет. Но мы захотим и их. Прав и обязанностей. И, если сейчас управленцы Gene_11 не поймут этого, то вскоре они получат целый город неохиппи, готовых бороться за свою свободу. Да, кстати, они будут ещё и иметь такую возможность, что вдвойне проблемно. Может, пора уже развиваиться и эволюционировать дальше? Иначе, кто знает, вдруг вскоре начётся революция? Да хоть завтра.. ведь все предпосылки уже есть.

Как по команде, двое мужчин встали, расплатились и быстро ушли. Наверное, вспомнили о времени и заторопились домой. Мика проводила их взглядом. Да, вряд ли они вернутся. Юки собрала посуду и убежала.
До комендантского часа всего 12 минут, надо бы уже отпустить ребят.
Звук поставленной на стол чашки. Какой-то нервный. Шорх страницы. Было интересно наблюдать за этим мужчиной. Интересно, почему он никуда не торопится? Верно, шишка какая-нибудь. Надо предложить ему что-нибудь к кофе. Например, маленькие булочки с кососом и корицей с добавлением рисовой муки. Как раз к кофе. Там оставалась парочка свежих, так что можно даже за счёт заведения. Может, он расскажет что-нибудь интересное. Приятно встретить человека, который по-настоящему интересуется японской культурой.
Только Мика собиралась отправиться на кухню за выпечкой, как мужчина схватился за горло и начал оседать на пол.
Женщина не растерялась. За 3 года у неё много проишествий происходило в чайной. И драки, и приступы, много чего. Поэтому она сразу заключила договор с близрасположенным медицинским центром DNA, юристом из Order и USS. Медицинская помощь, юридическая помощь и помощь блюстителей правопроядка - это первое, что необходимо юридическому лицу в Gene_11, если приходится работать с клиентами. Да, денег кучу съедает, зато надёжно и уверенно себя чувствуешь. Но госпожа Куроки тоже не промах, а потому товарищи из этих корпораций получают у неё хорошие скидки и проводят всякие бизнес-встречи, что приятно снижает стоимость их услуг.

- Шо, иди скорее сюда! Клиенту плохо!
Шо не только здоровый парень, но ещё и является бывшим спортсменом. Он должен иметь представление об оказании первой помощи.
Уже подбегая к лежащему мужчине, Мика включила камеру на линзах и отправила запрос в медицинский центр. Электронная визитка с её именем, номером договора и указанием местоположения её кафе. Заработала видеосвязь.
- У меня в кафе мужчине плохо, он задыхается. Срочно высылайте бригаду, и подскажите какую первую помощь я могу ему оказать до вашего приезда.

Решив не обращать внимание на ворчащую девушку (ну, все переносят стресс по-разному, ничего не поделать), Линда философски пожала плечами. Заявление Влада о том, что у неё что-то не так с глазами, весьма удивило. А что с ними может быть не так? И что же, всё это время про неё говорили?
Единственной отражающей поверхностью под рукой был лишь глянцевый экран телефона. Посмотрелась в него, но толком ничего не разглядела. Да и температуры никакой у неё нет. Придумал, тоже мне. Она отлично себя чувствует. А значит, всё хорошо. Пока хорошо. Вот отрастут зубы - тогда и начнёт панику.
Внимательно выслушав дедулю впала в размышления о гостеприимности города, о духовном зрении и о том, как всё-таки старики любят заблуждаться и жить прошлым. Сразу вспомнилась бабуля, у которой в гостиной висит портрет Сталина. Это единственная вещь в доме, с которой пыль стирается стабильно с интервалом раз в два дня. Да ладно, зачем дедулю расстраивать? Он был воспитан в то время, когда патриотизм считался добродетелью, а высшей ценностью были Идеи и деятельность во имя них. Люди измученные были: сперва Гражданской, а потом Великой Отечественной. Они за Родину отдали всё, что у них было. Даже самих себя. Стоит ли ему ему говорить, что мы со страной сделали? Жалко старика. Чёрт знает, как здесь время тянется, и сколько он тут на самом деле. Да и вряд ли жизнь здесь можно назвать счастливой. Зачем добавлять ему поводов для печали? Ну, по крайней мере, сейчас точно не стоит.
Тем временем, мужчины начали задавать вопросы. Правильные, которые наверняка волновали всех новоприбывших. Не стала перебивать. Просто стоит и смотрит на старика в ожидании ответа.

Так Линда никогда ещё не бегала! Даже на каблуках. В необычную дверь не то что вбежала - буквально внеслась. А, оказавшись за ней, опешила. Странное чувство посетило. Как будто вбежала в дом родной, где уж лет десять не была. Тепло-уют, разве что не пирожками пахнет, а...
Увидев, чем именно тут пахнет, девушка округлила глаза и непроизвольно сделала шаг назад. Красота-то какая! Жуткие стены. Кровь. Трупы. Сморщенный дедуля неприятельственного бомжевато-философского типа. Прикованный карлик. И как-то чужеродно и неорганично в эту картину вписываются троё людей. Авангард. Неужто они тоже? Да наверняка. Интересно, сколько же их всего?
Тут вспомнила, что нужно дышать. Ох, тяжко. Водички бы... Рука потянулась к сумке, а той нет. Тьфу ты, Господи! Ну как всегда...

Здоровается старик. Так это его голос они слышали! Смекнув сей факт, видеть его сразу стало ажно как-то радостно. И не такой уж и страшный, если присмотреться. Даже добродушный, можно сказать. Обманичва внешность, да.
Улыбнулась устало девушка. Если он вагоны ронять умеет - лучше улыбаться. Без вариантов.
Дедуля же говорит, что смог их привести и уберечь. Отмотала в голове ленту событий. Призадумалась. Вопрос жизнерадостный сам рождается:
- Сукаблядьнахуй?
И губы её ещё сильнее растягиваются. Знает ответ. На мужчин оглянулась, с которыми прибежала. Захихикала. Истерика у девушки. Но правда истерить она закончила так же быстро, как и начала. Собралась мгновенно. В глазах какой-то проблеск интеллекта. Вспомнила что-то.

А фотик-то в сумке был! Да твою ж...

Чего не любят настойчивые девушки?
Может, когда ими не восторгаются?
Или когда им отказывают?
Чего же они хотят?
Наверное, внимания.
Все девушки любят внимание.
Но, если твоя девушка - зверь,
То, вероятнее всего, она хочет кушать.
А может и нет. Может, у неё просто ПМС.
Короче, купи ты ей шоколадку.

Не почувствовав сопротивления, змеи поползли дальше. Начали оборачивать демона, образуя вокруг него и демонессы плотный кокон. Такой плотный, чтобы в него не проникал свет. А может и не только он.
Кримсон что-то говорил. Но это ведь просто набор звуков, их смысл остался для неё где-то там. За гранью. Её губы едва коснулись чего-то. Что-то жёсткое, гладкое и, одновременно с тем, ячеистое. И что же это может значить? Этот зверь странно себя ведёт. Но если не завоевать территорию, то придётся уйти. А мы не любим поражений.


То, что сейчас у неё в голове, человеку сложно представить. Но, если попытаться, то это будет похоже на ритуальную музыку. Да, на шаманские барабаны. А теперь представь себе звуки, извлекаемые из них. Они напоминают что-то о теле. О ритме сердца. О приливах и отливах крови. Шумный и бесконечный поток.
Представил? Так вот. Это то, что у неё в голове. Нескончаемый ритуал, сотворяемый во имя безымянного Божества. Безумный, нечеловеческий танец. Который, начавшись, никогда не закончится. Не больше и не меньше.

Неуверенная минута спокойствия. А затем...
От ужаса сердце сначало остановилось, а потом резко подпрыгнуло к горлу и судорожно забилось уже там. Так страшно ей ещё никогда не было. Ни в Ираке, ни во втором отделе милиции города Видное Московской области. Там хотя бы она знала чего ожидать. Ноги сами собой несли вперёд. Тупо несли, не разбирая ни дороги, ни того, что её окружает. Просто вперёд. Бессмысленно. Как будто другого пути просто нет. Или есть?
Может, он и есть, только ногам этого не объяснишь. Воздух шумно покидает лёгкие и наполняет их снова. Чувствуется, как кровь приливает к голове от быстрого бега. И щёки краснеют. Лицо. Пульс уже на языке где-то ощущается. Хоть языком его переворачивай.
И только одноухий ни о чём не переживает. Его же крепко держат.

Рукавом рубашки стёрла выступившую на лбу влагу. Нехорошо-то как. Видимо, от шока отходить стала и выявилось сотрясение мозга. Симптомы как раз подходящие: при лёгкой физической нагрузке и головокружение случилось, и тошнота, и неуверенность в ногах такая, аж пот холодный выступил - вот такая неуверенность. Ну правильно. В вагоне наверняка приложилась где-то, пока падала. А со страху и не заметила.
Но ничего. Дальше хуже будет. И если расклеиться сейчас, то есть риск не набить самые интересные шишки. Поэтому встала и пошла, коровёнка толстозадая! Ела вчера на ужин пиццу? Вот и настигло тебя возмездие. Давай, пошла.

Приободрив себя немного, встала, водички хлебнула и вроде как стало чуть легче. Ну на душе точно. Ведь фотик жив! И хрен тебе, "ВТБ 24"! Не получишь моих процентов по кредиту!
С этой положительной мыслью и пошла. Причём, преимущественно держась компании вооружённых мужчин. Всякое зубодробительное она искать себе не стала. Зашибёт ещё кого-нибудь. Вот носки зашить или рану - запросто. Обращайтесь.
Ну чего встала? Булками шевели. Чувствуется, далёко ещё топать.

Тихо офигевая от всего происходящего, девушка попыталась сохранить умный вид. Не очень правда у неё получилось, но она честно попыталась. Покрутила фотик в руках, потыкала пальцем в разных местах. Расстроилась. Ещё раз тыкнула, и не обнаружив ответной реакции, расстроилась-таки насовсем. Ну жалко же. Новый ведь почти. Да ладно, не может же он так скоропалительно летально кончиться?
Но где-то Там считали иначе. Видно такая участь ему уготована. Только гарантийный сервис-центр это ни капли не колышет. А это значит только одно. Придется покупать новый. Опять.
Разозлилась тихо. Опять грёбаный кредит! Хотя.. можно ведь из серии альфа взять. Давно хотела.
- Сдох фотик. Безвременно скончался. Не выдержал экспрессии.
Констатировала. Прямо с выражением таким, как у доктора, только разве что время смерти не назвала. После чего в даль вгляделась, пытаясь понять о каком таком интересном оптическом эффекте говорит здоровяк. И на мусорную кучу полезла. Нет, ну а вдруг правда? А если и правда, то это точно разглядывать надо хоть с какой-нибудь возвышенности.
И вот лезет на кучу. Сжимает в левой руке мыльницу свою. А внутри обидно. Не хочется фотик из серии альфа. Ей этот нравился. И так глупо по-женски начала что-то едва слышно бубнить вроде:"Ну мииииленький, ну не будь сволочью! Ну я же на тебя, паршивца, копииила..." Далее следовало краткое описание лишений, которые намеренно претерпевала гражданка В., дабы приобрести сей девайс. Закончила перечислять как раз к тому моменту, как забралась. Царя горы изображать не стала, хотя хотелось. Ну и что тут у нас?
А палец тем временем в последний раз тыкнул на кнопку включения. Контрольный. Прежде чем швырнуть ставший бесполезным кусок пластика на свободу.

Настроенческое, дабы пост не воспринимался слишком серьёзно:

А что же, бессмертные уже знаются с приблудой Люция?
Голос демона эхом раздался в ушах.
Люция...
Поймав его отражения от стен, девушка тихо выругалась:
- Pedicabo ego uos et irrumabo
Aureli pathice et cinaede Furi.*
После чего критично заглянула в глаза Руди, ища там самодовольные искры предательства. Оскалившись самым приветливым и дружелюбным образом, она медленно начала вонзать большой палец ему в ладонь. Взгляд её недвусмысленно спрашивал:"Какого чёрта?" И было понятно, что каким бы ответ ни был - он её не устроит.
Настроение пропало. Никола-человек кончилась.

С момента сотворения мира, живыми существами всегда двигало два основных инстинкта. Две эмоции. Природа положила нам в кармашек две карточки - кредитную и накопительную. И сказала:"Пользуйтесь!" Это были инстинкт самосохранения и ярость. Страх и гнев. Тормоз и газ - внутренняя АКПП любого существа.
Со временем Никола отвергла многие человеческие переживания и эмоции. Инстинкты ближе. Честнее. Естественнее. Но, помноженные на разум, стремление к познанию, любопытство, после знака равно они перестали выглядеть как "жрать, пить, размножаться" и так далее. Теперь они иные. Голод. Жажда. Похоть. Стремление к свободе. Вроде бы синонимы, но смысл в них вложен уже совсем иной. В отличие от животного, она может позволить себе сделать выбор.
И она его сделала. Он не правильный или не неправильный. Это просто выбор, который приведёт к последствиям. Увидев происходящее с другой стороны, ощутив приближение опасности, девушка решила отдаться во власть именно той своей части, которая более ей понятна. Животной. Хищной. Яростной.

Перебивая все остальные запахи в комнате, страх Элизабет начал жечь нос. С клыков, огибая тонкие влажные губы, потек яд. Спускаясь по подбородку, он скользнул вниз, уверенно направляясь куда-то в зону декольте. Глаза Николы неестественно помутнели, покрываясь какой-то матовой поволокой. Из них что-то исчезло. Сомнение. Они ничего больше не искали, не изучали. Безразличие? Нет. Хладнокровие. Из-за спины раздалось шипение, которое человеческое ухо едва в состоянии уловить. Одно конвульсионное движение гибкого тела, словно сраженного стремительным прибоем. Наверное, руки Рудольфа обожгло прохладой. Кожа девушки мгновенно потемнела, обращаясь чешуёй. Голова запрокинулась, позволяя тяжелеющим прядям волос извивающимися волнами ниспасть вниз. Воздух наполнился запахом, который бывает только на море: запах соли. Соль пахнет только на море.
Да ладно вам, ребята. Красиво же. Здорово. Не то что цвет костюмчика сменить или показать хтитновый маникюрчик, как у кузнечика.


Десятки "пёстрых лент" решительно взвились в воздух, почти невежливо занимая довольно обширное пространство. Холодные пальцы разжались, отпуская руку бессмертного. Облизнув окровавленный коготок, она чуть прикрыла глаза. С её губ сорвался тихий шипящий стон, слитый из шипения и урчания. Это её история. История ни человека, ни животного, ни демона. Нет. Не так. История демона, рожденного в подлунном мире и обретшего себя лишь в теле животного.
_________________________________________
На самом деле она всё так же осталась собой. Всё та же Никола, внутри которой живёт кошка. Или наоборот - не суть. Просто теперь она мыслит скорее, как животное, чем как человек. Ведь женщина должна быть разной, верно?

Руди, ты стоишь и обнимаешь большого такого удава. Симпатичного удава. Который хочет кушать. Как назло, да?)

Никола немного удивилась, что Элизабет так отреагировала. Ей даже стало чуточку неудобно. Не хотела она её напугать. Правда-правда. По крайней мере всем своим видом показала, что именно так всё и обстоит. Поэтому ободряюще подмигнула девушке. Добродушненько так.
- Ничего, привыкай. Ведь никто не обещал, что будет просто?
И даже улыбнулась. Сдержанно, чтобы клыки сильно не выглядывали.
На слова Джастина "редкий цветок" утвердительо кивнул. Мол, да, так всё и обстоит. Заехали к старому другу на минуточку. По делам. И, несомненно, выгода будет обоюдоострая. Что тут ещё добавить?
Снова вернув свой взгляд на девушку, Никола почувстовала как пульс той участился. Шум крови начал буквально оглушать. Шанталь выпустила когти, впивая их в нежную плоть, кажущуюся ей лишь зеленью под лапами. Зрачки расширились. Слизнув с губы капельку, она наконец поняла в чем дело. Кошка проголодалась. Как и любое животное, она чует страх. Страхом пахнет только еда. И на вкус нежнее. Скользнув от серебристой макушки вниз, по разрезу белой блузки, вдоль линии бёдер, останововшись на щиколотках, Никола поняла, что ещё несколько секуд и она её просто сожрёт. Разорвёт глотку, вырвет кусок и будет лакать бьющую толчками тёплую жидкость, как молоко. Возможно, миз Кромвиль только что поняла истинное значение фразы "пожирать взглядом". Уверена, что и для присутствующих не осталось незамеченным, как она ей понравилась. Но мальчики есть мальчики, поэтому поймут всё это по-своему. Оно и к лучшему.
Рядом, приводя её в чувство, раздался голос Рудольфа. Единственным порывом было кинуться к нему, ткнуться в шею и вдыхать тяжёлый мужской мускусный запах. Он пах иначе. И он, и Джастин. Они оба достаточно уверенны и жестоки, это скорее вопрос вкуса, а не силы. Медленно сделав шаг назад, Никола спиной нашла твердое плечо. Обернув руку Руди вокруг себя (они же тут вроде как друзей изображают, верно?), она повернула голову в его сторону, неторопливо потянув носиком воздух. И пусть думает что угодно, пусть только рядом стоит и отвлекает её от соблазнительных намерений касательно девушки.
- Нет, не всегда...
Возможно, если бы в слове "нет" была буква "р", можно было бы сказать, что она тихо прорычала это прямо ему в ухо. Или что у неё французский акцент. Глаза же её говорили совершенно о другом.
Но вернёмся к господину Кримсону Редберри. Что он нам скажет интересного или какой комплимент ещё отвесит? Остаток внимания только ему. Онли.

Что делать, если ты находишься в падающем лифте? Не знаю, что говорит по этому поводу Шойгу (а ведь наверняка что-нибудь да говорит), но техника безопасности настоятельно рекомендует лечь на пол. Серьёзно. Некоторые считают, что нужно подпрыгнуть, чтобы якобы смягчить удар, но это в корне неправильно. Если, конечно, ты не хочешь чтобы позвоночник сложился гармошкой и твоя голова стала продолжением, скажем, задницы. А что, цефалоподом или, как его ещё называют, головоногим, возможно, быть не так уж и плохо. Если живым, конечно.
Так что, как только Линда осознала, что вагон падает, то первым делом приняла горизонтальное положение, реалистично изобразив на полу каракатицу. Что, кстати, вышеупомянутое головоногое и есть. Такая ирония. Как говорится: "Как ни крути..."
Да, по полу, конечно, покататься пришлось. Полы там протереть, стукнуться несколько раз ощутимо. Возникло непреодолимое желание сказать что-нибудь высокопарное, потетическое. Или духовное. Выкрикнуть. Но в голову ничего не пришло. Банально так.
Жизнь перед глазами не пролетела. Ничего такого о чём обычно пишут в книжках или показывают в кино. Рот просто приоткрылся, но даже истеричненького такого "Ааааа!" издать не удалось. Только хрип какой-то непонятный на выдохе, вызванном даже не естественным рефлексом, а ударом. Джебом. Фухтелем. Пенделем. Как угодно.

Про анальные, простите, астральные ветры и семь пастей Гагтунгра, конечно, не совсем понятно, а вот "выбрасывайте эту падаль гнойную нахер" - это мы завсегда. Второй раз просить не нужно. Особенно после таких пируэтов.
Вскакивая, Линда бросилась к распластанному на полу жрецу или что это там такое. В голову ассоциация пришла с Кафкавским превращением. Ну точно жук класса навозокатящих. Стараясь миновать раскоряченные педипальпы его ржавые, схватила "под белы рученьки" товарища, пока другие товарищи, которые по несчастью, пинали его да под ноженьки чёрны тащили. Дадада. К дырке его. Выпихнуть, випинать, вытолкнуть. Убийство. Группой лиц без предварительного сговора. С отягчающим. Статья 105 УК РФ. Согласна.
Будет сильно дергаться - шокером его в основание шеи.
- Ну что? Пора на выход!

Глядя на двух здоровых мужиков, неожиданно растерявшихся оттого, что на них никто не нападает,а просто спрашивает документы, девушка хмыкнула. Да, упоротый веществами коп - это вам не персонаж из "Bad Boys". Чуть наклонившись вперед, легонько ткнула пальцем в водителя:
- Рауль, открывай багажник. Доктор Гонзо за всем проследит.
Выпрыгнув из машины, девушка улыбнулась и деловито представилась полицейскому:
- Клара Лазло. Пойдёмте я вам всё покажу.
Сопроводив представителя власти к нефронтальной части ауди, схватилась за ручку багажника. Если не открыто, то "Раулю" предстоит отогнать её в автомастерскую.
- У нас тут спортинвентарь всякий.. в основном стрелковый. И допинги. Тоже спортивные.
Лыба до ушей. Щелчок.

У нас в багажнике было...

Вообще шум, колебания среды доставляли Николе кучу дискомфорта и беспокойств. Змеи раздражённо крутились и шипели. Не открывая глаз, девушка откинулась на сидение, сложила руки на груди и расслабилась. Секундное спокойствие. Мгновение тишины. Потом снова назойливый рой звуков наполнил помещение. Ну.. точнее то, что раньше им было. Голоса, шуршание рассыпающегося бетона и треск стекол. Выдохнув, Никола приняла человеческую форму. Так лучше. Хотя бы голова болеть не будет. Если честно, всё происходящее напоминает какой-то безумный сон. Шанталь недовольно заскребла где-то внутри. А потом случилось неожиданное. Когда одно тело вмещает две сущности, то это всегда достаточно странно. Ощущение, будто внутри тебя есть небольшой кусочек мира, где проживает вторая твоя часть, пока ты расхаживаешь по улице. Но эти кусочки весьма ограничены. Они хоть и вымышлены, но имеют вполне реальные рамки. Для удобства Никола мысленно ограничивала его стенами и дверью, Шанталь - лиственными кустарниками. И в данную минуту происходило что-то странное. Кошка злилась. Она была испугана и хотела уйти. Она разбежалась, прыгнула на ближайший куст и начала драть его лапами. Никола почувствовала лёгкий удар в грудь и последовавшие за ним когти. Неприятное чувство, когда тебя бьют изнутри. И царапают тоже. Потому что чешется, а почесать не можешь. Как на зло.
В этот момент дверь открылась и Лоу помог ей выйти из машины. Поняв, что они уходят, Шанталь остановилась и довольно что-то муркнула под нос.
Пока Джастин доставал вещи, подошла к трясущейся женской фигурке. Взгляд в одну точку. Мягко взяла её за подбородок и повернула лицо к себе. Похоже, в девушку демон вселялся. Выжата, как лимон. Опустошена. У кого-то это проходит. У кого-то нет. Хотя, к нормальной жизни не возвращается никто.
Что-то зашептала ей на ухо. Всмотрелась в её глаза. Улыбнулась. Нежно погладила по голове.
Раздался хруст и хрупкое тело мешком упало на пол.
Выбравшись из-под завала, педантично себя осмотрела на предмет пыли, ангельских ошмётков или перьев. Ничего такого не обнаружив, с выражением полного удовлетворения пошла знакомиться с другом Лоу.
- Значит, Рудольф? Рада познакомиться. Ты очень вовремя.
Лучезарно улыбнувшись, направилась за Джастином. С интересом рассматривая что творится вокруг, перевела взгляд на задницу последнего, облизнула губы и тихо прошептала:
- Два красавчика, гора трупов и одно обрушенное здание. Сегодня однозначно наш день, как считаешь?
Шанталь-клубок недовольно фыркнула.

Нет. Конечно, можно сейчас развернуть Гобус, легко и непринуждённо впечататься в крейсер и, возможно, спасти ни о чём не подозревающих жителей планеты Вайполс. Это благородно, высоконравственно и вообще настолько возвышенно, что наверняка никто не оценит сего самопожертвования. Да и планы у нас немного другие. Негероические. Извините.
Скрипя быстро барабанящим сердцем, удары которого с каждой секундой становились всё медленне и медленнее, девушка пыталась собраться с мыслями и определиться что же ей делать дальше. Но послышались выстрелы. И на дисплее отобразились изменения. Нет, надо было выйти в коридор и посмотреть в чём дело. Напоследок - ещё одна попытка запустить реактор и привести в чувство двигатели.

Закрыла глаза, чтобы не видеть тела упавшего. Лишь плеск воды рядом. Споткнулась, на колени рухнула. Лицо в руки уронила, под пальцами слизь скатывая, будто в темноте секундной пытаясь найти укрытие. Душа Христа, освяти меня. Тело Христа, спаси меня. Исполин мимо прошёл, просто переступив через рыжую. Схватил другого. Причудливые красные завитки обвились вокруг ног. Вокруг хлюпанье жижи, голоса. Все к дереву бегут, карабкаются. Что-то внутри тянет к этому странному дереву, но нет. Не нужно туда. Вряд ли удастся забраться так высоко, чтобы эти не достали. Надо двигаться, хоть куда-нибудь. К камням. Да. Сначала туда, а дальше видно будет. Всё равно варианта лучше пока нет. Ведь не через исполина к дереву рваться? Хотя так хочется, что не по себе даже. Зачерпнув немного воды, на лицо плеснула, протирая слипшиеся веки. Кровь Христа, опьяни меня. Вода Христова, омой меня. На ноги неуверенно встала. Страсти Христовы, укрепите меня. О добрый Иисусе, услышь меня. Не очень быстро в сторону валунов двинулась. Руки перед собой сложила, по сторонам смотрит ошалело, будто не веря до конца в происходящее. Губы беззвучно двигаются: Погрузи меня в Свои раны. He позволяй отделиться от Тебя. С каждым шагом всё быстрее. По щекам горючие слёзы потекли. Может, она бы хотела что-то сделать. Остановить это всё. Но как - понятия не имеет. От злого врага защити нас. В час смерти призови нас. Прикажи, чтобы мы пришли к Тебе, и с твоими Святыми пели хвалу Тебе во веки веков. Сердце уже где-то в горле тяжело ударяя вторит: услышь. защити. Господи, помоги.. Спаси... Аминь.

Родиться. Ещё раз. Но в этот - иначе. Осознанно. Не инстинкт. Полное понимание того, что сейчас произойдёт. Ощущая, как Ирифия зловеще склоняется над тобой, как её, казалось бы, мифическая, но всё равно непостижимо могучая рука проталкивает тебя вниз. Опускает из лона небесного на землю грешную. Возвращает обратно. Воскреснуть?
Нет! Не хочу туда!
Тело мучительно дёргается, укутываясь во влажное и скользкое ощущение чрева тёплого. Губы раскрываются, пытаясь породить крик. Беззвучно. Сладковатая влажность заполняет собой рот, не давая возможности ни вздохнуть, ни выдохнуть.
Хочу остаться...
Отчаянно пытаясь уцепиться ладонями хоть за какой-то выступ, и не находя его на налитой, волокнами расходящейся под пальцами мякоти, выскользнула куда-то вниз. Рой звуков, свет. Всё вернулось.
Не надо...
Пытаясь в комок тугой сжаться, почувствовала как лопается, расходится вокруг миометрий стенок. Рухнула. Пролившись с водой.
Господи, зачем?
В одну секунду всё потеряло смысл. Только ощущение падения и кожи, холоднеющей от порывов ветра. Стремительное приближение той самой, грешной. Страх боли, что зовут инстинктом самосохранения, сам складывает безвольные руки и ноги. Готовит к удару.
..."из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое"...

Огогошеньки. Злобный демон с хлыстом крушил, громил, рвал и метал всё на своём пути, стремительно направляясь в их сторону. Ноздри буквально обжигало запахом свежей смерти, букетом, состоящим из крови и дерьма. Впрочем, как и всегда. Учитывая то, что сейчас Никола примет демоническую форму, а бессмертный вновь "восстанет", то чем меньше свидетелей останется - тем лучше. Если смотреть с этой точки зрения, то всё не так уж и плохо.
Никола дала знак Шанталь, чтобы та, как можно незаметнее, спряталась где-нибудь. Сама же она встала в полный рост, позволила силе опалить кожу. Растаять, раствориться. Отпустить. Через мгновение на стол облокачивалась уже другая разительно отличающаяся от оригинальной девушка. Тёмная кожа, вместо волос - огромный ворох змей, извивающихся вдоль её тела. Демонесса издала низкий грудной звук, граничащий между урчанием и шипением. Демон повернулся на этот стон и опешил. Этого мгновения замешательства ей хватило. Она улыбнулась. И в этой зовущей улыбке было всё: восторг, волнующий интерес, влекущее желание, любые самые смелые обещания: дикости, жестокости, крови.. страсти. С текучей грацией Никола двинулась в сторону демона, изучая его с ног до головы. Может, хоть подберёт свои слюни? М, приличия ради? Замерла на расстоянии нескольких футов. Вопросительно наглонила голову вбок. Разрешишь ли ты приблизиться ближе? Раздвоённый язычок бегло пробежался по верхней губе.. Уверенный блеск её глаз говорит о том что она неистово ХОЧЕТ уйти отсюда с победителем. И не важно, что в голове стучится сомнительное "если уйдёшь". Сделала шаг вперёд. И ещё один. В каком-то сокрушительном и истомном жесте потянулась к нему всем телом: руками, змеями... Будто она не в силах сопротивляться.

Шанталь в это время незаметно прокралась в бессмертному, высунув голову из-за перевёрнутого стола так, чтобы никто больше её не видел. Хитро уставилась на него зелёными глазёнками. Подмигнула. Лапу ко рту приложила, один пальчик когтистый оттопыривая вверх. Будто сказать хочет, что, мол, тише, нормально всё. Пока что. И улыбается. Затаилась.

Хм. Никола была неслабо удивлена, когда увидела что на самом деле из себя представляет "человек с пистолетом". И сразу же пожалела о том, что встала из своего "укрытия". К счастью, демон был полностью захвачен зрелищем собирающегося воедино бессмертного. Опустив руки, она оглядела помещение. Оказывается, они с Шанталь с таким интересом наблюдали за телодвижениями бессмертного, что упустили решительно всё. Нужно было сперва оценить обстановку, хотя бы обратить внимание есть ли тут зеркала... Вот всегда так. Только расслабишься - и на тебе. А ведь, как говорится, ничто не предвещало..
Люди вокруг с ужасом наблюдали за зрелищем. Вглядевшись в их перекошенные лица, захотелось процитировать что-нибудь из "Страх и ненависть в Лас-Вегасе"... Ну, например, замахать руками и заорать: "Где мы, чувак?! Кажется, это страна летучих мышей!" Нет.. лучше нетвёрдой походкой подойти, похлопать демона по плечу и сказать: "Единственное, что тебе поможет, парень, это арахис." Кстати, интересно, а где сейчас находится его домен?

Толпой всех привели, будто не на суд, а на казнь смертную сразу - расстрел. Женщина, голос которой уверенно воздух вокруг вспарывал, грозно возвестила о том, что её это трибунал. Что человечного нет в них, что заслуживающие смерти звери. Так уверенно, можно подумать, что право ей кто-то дал судить. Тот, слово чье превыше остальных. Нет. Власть и право судить не вкладывают в руки тем, кто у людей самое себя отнимает. Самодержавна. А потому слово её будет не более, чем прихотью властью обременённой женщины. Но жестокостью от неё веет, тяжестью: будто сейчас тело хрупкое корчиться начнёт в агонии сладкой, треснет и засочится некробиозно, рождая вокруг себя боль, ужас, гибель.. Слишком много в ней стальной решительности, уверенности грозной... веры.. в себя, во власть, собственную, в правоту.. Как будто нет над ней выше чего. Будто не перед Богом они виноваты будут, а пред ней лишь. Сегодня рыжая видела уже как её цепные ведут себя. Даже звери не все таковы. Неужто изуверы верны этой белокурой королеве корсетной? Неужто она считает, что упряжь эту может удерживать в руках своих и контролировать? Нет пока ответа. Да и нужен ли..
Мысль хлыстом душу полоснула: а если правда? Если она действительно нечто столь страшное совешила, что заслуживает смерти нечеловеческой, безбожной? Ком поперёк горла встал. Сглатывает его мучительно. Под трибунал тех отправляют, кто вещи воистину страшные творит. Могла ли она соверишить нечто заслуживающее участи предстоящей? Не знает.. Или не хочет знать. Второе вернее. Не хочет она знать что сделала. Ведь неспроста здесь. Неспроста не помнит ничего. Жестоко наказали, но самое страшное впереди. Конец предстоящий - начало лишь.
Тут парень выступает. Прощение вымолить пытается. Далеко не всё можно пожизненным рабским трудом искупить. Захочет ли человек, чьих близких ты убил, чтобы ты работал на него? Или смерти твоей всё же жаждать будет? А до какой степени надо бояться умереть, чтобы просить участи подобной?
Ухмыльнулась. Мёртвых трудом не воскресишь. Если совершил что, то имей смелость ответ держать за содеянное. Руки за спину завела, спина прямо. Смотрит уверенно прямо перед собой. Нет в глазах страха. Это просто трибунал. Пред этой бабой она голову не склонит. Главный Суд - впереди.

Вот так мисс Адлер! Тому, что на кафедре египтологии учат иероглифам и именам фараонов, Чальз подозревал, но о том, что и древним заклинаниям, останавливающим крокодилоподобных чудищ, профессора обучали своих студенток, виконт и подумать не мог.
Отметила укол)) спешу изменить мнение уважаемого Виконта)))

По сути любое древнеегипетское заклинание - это та же самая молитва (с оговорками, конечно) и иногда плюс обряд. Но в древних текстах они всё-таки зовутся именно заклинаниями.
Заклинание, произносимое мисс Адлер - это традиционное, "повседневное", если позволите так выразиться, действо. Многие рыбаки, торговцы и путешественники читали его, когда шли к Нилу. Считается, что оно отгоняет не только крокодилов*, но и другие опасности, которые поджидают "праведного египтянина" в воде. =)
Так к чему я. Данное заклинание дошло до нас в неизменном виде в силу его частого использования. В принципе, это почти как "Отче наш" для христианина))
Мисс Адлер вполне себе могла знать его, так как в процессе обучения часто сталкивалась с ним. Ведь на самом деле не так уж много религиозных текстов целиком дошли до археологов того времени. Поэтому, если таковое попадало в поле зрения учащегося, то это был полный восторг, сопровождаемый многократным чтением)) а мы также не будем забывать, что Ирэн та ещё зубрилка)))

*про крокодилов хотелось бы отметить, что их называли сынами Сета. А крокодилоподобных монстров, охраняющих Дуат, - зверьми Сета. Что и натолкнуло Адлер на мысль о заклинании.

Текст заклинания:

Услышав лёгкое оживление в коридоре, поняла, что коллеги тоже заметили чьё-то приближение.
Вытягивая шею, выглянула посмотреть что же там творится. И тут же втянула голову обратно.
Побледнев, как и полагается леди, увидевшей крокодила, на миг растерялась, но в следующую же секунду броилась вглубь комнаты. Из коридора раздался чей-то возглас, потом выстрелы. И ещё.
Громко стуча каблуками, Ирэн добралась до сумки. Перекидывая её через плечо, достала свой рисунок Уаджета. Если бы пару дней назад кто-нибудь спросил у неё как она относится к заклинаниям, которые использовали в древнем Египте, то ответ был бы однозначным: это занимательно, но интересно лишь с исторической точки зрения. Сейчас Ирэн так не считала.
С одной стороны, "посетитель" был похож на Себека - бога воды и разлива Нила, но также он являлся защитником богов и людей. Что вряд ли вяжется с происходящим. Поэтому, Адлер сделала вывод, что тут скорее приложил руку Сет - бог смерти. Его также, как и Себека, иногда изображали с головой крокодила, поэтому вполне вероятно, что так называемые "звери Сета" проживают в Дуате находясь в образе крокодилоподобного нечто. Определившись с подведомственностью, Ирэн решила попробовать нетрадиционный метод.
Она начала кричать. Надрывно произнося никому не понятные слова, разрастающиеся до размеров немаленьких предложений, и держа перед собой Уаджет, решительно двинулась обратно.
Сердце бешено стучит, гоня кровь по телу. Да, страшно. Да, её маленький Galand Novo вряд ли поможет против такого монстра. А что ещё остаётся делать? Если мужчинам пистолеты не помогут, то ответ очевиден. Верить. Ввиду сложившихся обстоятельств это проблемы не составляет.

Тело. И другие, на стенах распятые вместе с живыми. Мужчина. Здоровый, страшный. Мальчика ударяет. Вздох по комнате. Кровь на полу. Вышвыривает. "Зайчика" показывает. И совет даёт ломано: не думать.
Можно ли очнуться в камере, где тебя окружает кучка изнеможённых людей, где тебя к стенам приковывают, где на глазах твоих люди умирают, где детей до смерти чуть ли не забивают.. да, и в голове у тебя пусто, будто память о жизни предыдущей выскребли.. можно ли не думать?
Можно.
Потому что очнувшись в таком положении, ты всё вышеперечисленное подсознательно допускаешь. Ты понимаешь, что хорошего тут для тебя не будет. Ждёшь боли, насилия, забвения, смерти наконец. И когда видишь, когда настигает, то не страшно, потому что с самого начала ясно было: так и будет.
Дёрнулось что-то внутри, в сторону коридора смотрит. Мальчика жалко. Встанет, может? А остальные, кто по стенам, им разве всё равно что с ним? Нет в глазах злости. Им его не жалко. Почему?
А я почему ничего не делаю, не кричу, не рвусь мальчика защищать? Ведь могла бы.. наверное.
Мысль о том, что нужно попытаться чуть воспрянуть, пошевелиться, вызвала очердной спазм в животе. Тело заныло сильнее. От мысли, не от самого движения.
А, ну да. Не думать. Хороший совет.
Хотя хочется всё равно крикнуть на этого покрытого шрамами верзилу, но а только что это даст? Да чего там. Страшно. Боязно. А вдруг так же ударит? И стыдно от этого, Господи, как же противно от себя самой. Как зверь загнанный, даже заскулить боюсь.
Уронив голову, сжалась в комок, прижимаясь к твёрдому холоду за спиной. Прости...

Густую тьму хлёстким движением разрезало яркое лезвие света. Ещё раз. Кусочек за кусочком отрезая, открыло взору то, что тьма собою скрывала. В уши вторгся рой звуков, заставив вытянутые на полу ноги непроизвольно поджаться. Судорогой мелкой свело окоченевшие пальцы. Больно покалывая, кровь горячими пульсирующими ручейками начала искать себе дорогу к коже. Нос непроизвольно сморщился: тела, пот, испражнения, будто сырость и ещё что-то, но понять пока не получается.
Невесомая, будто аморфный призрак. Приподнимая поникшую голову, спиной ощутила прикосновение холода. А с боков, наоборот, тепло непонятно откуда. Но от этого, казалось бы, простого движения внутри что-то потянуло и опустилось. И разом тело одеревянело, мышцы очнулись, стали реальными, осязаемыми. Затёкшая спина отозвалась тянущей болью, руки оказались чуть выше головы, прикованная чем-то к стене, ноги поджаты, замёрзли. Глаза что-то видят, но разум ещё пока отказывается объяснить что же именно. Мышцы так ноют, что даже дышать тяжело. Ударив несколько раз веками друг об друга, наконец привыкла к свету и осознала что именно перед ней.
Спазм желудка согнул пополам, но руки удержали, поэтому получилось так, что просто немного на бок развернуло, упирая колёни в что-то тёплое. Тошнило ужасно, спазмы ещё раз толкнули изнутри, а потом остановились, оставляя во рту не рвотные массы, а лишь какой-то горьковато-кислый намёк на то, что давно не ела.
Разум болезненно впитывал то, что его окружает, но от этого лучше не становилось. Осознала, что прикована к стене, что мягкое тепло - это люди, вокруг - что в тюрьме или какой газовой камере. Пока размазанные вдоль стен тела говорили, что-то кричали, посреди комнаты (или всё-таки камеры?) изукрашенный шрамами и татуировками мальчик тоже кричал и что-то делал с девушкой. Она лежала на полу и сперва подумалось, что она без сознания. Но мальчик кулаком, губами, выражением лица, отчаянным и яростным, показал, что не в себя её приводит, а жизнь вбить пытается. И, судя по крикам, безуспешно. Похолодело сразу, но не обычным холодом. Это, скорее, мороз, озноб, изнутри душу лизнул. Сперва хотелось встать, голос подать, спросить где она, как тут оказалась, объяснений требовать, но хлад осадил, дал ту каплю трезвости, которой пока не хватало. Раз это более всего тюрьму напоминает, то лучше пока просто быть глазами и ушами, остальное - потом, когда хоть что-нибудь прояснится. "Дай мне сил.." - мысленно неизвестно к кому обратилась. А потом родился и тут же насквозь пронзил вопрос:"А мне - это кому?" И прахом обратились все те толики самообладания, что до сих пор в ней оставались и не давали взвыть. Волной накрыло, сметая всё на своём пути, оставляя только воду, пустоту и обломки. Вода перелилась через край и из глаз хлынула. Закусив нижнюю губу, молча смотрела куда-то под ноги, ни звука не издавая, стараясь потоки остановить. Она не знала кто она и потому была пуста.
Ещё кто-то появился. Подалась вперёд, но уловила лишь то, как в ужасе обратно побежал тоже какой-то в шрамах. Ощутила как по груди легонько, едва заметно, что-то хлопнуло. Крест. Простой, на шнурке, и знакомый. "Что-то моё." - схватилась за этот кусочек, за обломок, и схлынуло. Жива, ноздрями, ртом воздух глотаю, вижу, слышу, чувствую. Где-то в плохом месте, где люди гибнут, где страшно, но могу. Хотя бы попытаться. Не важно что, просто знаю: могу и точка. Сейчас этой пока ещё зыбкой уверенности достаточно, чтобы поднять голову.

Ирэн замотала головой в разные стороны.
- Нет-нет, спасибо, я в порядке... Просто немного не ожидала... Перед поездкой сюда я изучала те немногие записи об амарнском периоде правления*, которые дошли до нас. О правителях мало известно, в основном только имена и очередность правления. Этот период считался позорным и многие последующие правители уничтожали любую информацию о предшественниках. После нашего фараона Эхнатона правил некий его преемник. Одни источники говорят, что это был его брат, другие - что его жена, то есть Нефер-Нефер-Атон. Следом к правлению пришёл неизвестный Тутанхатон**, мы только что узнали, что он был сыном Эхнатона. Но самое интересное, что вскоре после него фараоном стал Итеф-нетиер-Эйе, муж Тейи, "высокой матери" и кормилицы фараона Эхнатона... Угадайте-ка теперь кто же этот таинственный Эйе.
Ирэн замолчала. Застыв в нерешительности, она попыталась выдавить из себя подобие улыбки и как-то обречённо сказала:
- Ну почему я просто не спросила как они пирамиды строили?

Перекинутая через плечо сумка теперь казалась невероятно тяжёлой. Статуэтка Анубиса, нарисованное Око Ра, её записи.. Лямка давила на плечо и вызывала непреодолимое желание сбросить её, отбросить подальше, отпихнуть. Адлер, да что с тобой такое, соберись! От этой статуэтки могут зависить наши жизни, а ты даже в руки себя взять не можешь! Ноги подкашивало. Нужно срочно было что-то делать. Незаметно отодвигая сумку себе за спину, сделала вид, что просто поправляет завернувшуюся лямку. Её привычное хладнокровие, которое до сего момента ей удавалось хоть как-то сохранять, дало трещину. Она тихо спросила:
- Ну и какие дары мы ему принесли? Может, лучше сказать, что мы оказались здесь по воле Атона? Что он сам направил нас сюда, чтобы мы передали фараону некое послание?
Её рука скользнула в карман и сжала револьвер.
- Или.. может, вы считаете, что в этот раз у нас тоже получится?
Она неуверенно посмотрела за спину Маху. Там стояли ушабти, не меньше десяти. Вооружены. По спине потекла струйка пота. Адлер с удивлением обнаружила, что ей по-настоящему страшно. А ведь она всегда считала, что не робкого десятка, да и вся её жизнь была тому примером. Теперь она знала чего точно боится. Что кофе окажется подделкой, что она выйдет замуж, и что она окажется втянутой в конфронтацию древних сил. Хотя.. да чёрт с ним, с кофе. Осталось только перед смертью не умудриться попасть под венец.

Ирэн сидела и нервно теребила манжеты на рукавах. Уставившись в свою записную книжку, покусывала губу. А ей казалось, она уже давно забыла что значит "сидеть как на иголках". Пока они ходили по дворцу хемет-урт, не чувствовала особого напряжения. Но как только села, так сразу заёрзала. Её точил один противный червяк. У него, конечно, есть имя, но лучше не стоит упоминать его здесь всуе. Глаза зацепили строчку:"Как давно ты измыслил ценой чужой души купить себе проход в поля Иару? И как давно ты тайно отрекся от Атона?!" Итак, попадая в Дуат, египтянин должен пройти испытания, после которых он попадёт на Суд Осириса, на котором решалось достоин ли он быть отправленным на Поля Иару. Похоже, что Мерир решил отречься от Атона в пользу Старых Богов. И, видимо, мы каким-то образом должны ему помочь пройти испытания, чтобы он мог попасть в Царство Осириса. Как бы он не попросил его мумифицировать в соответствии со всеми пассами и заклинаниями... "..ведь они не смогут сохранить свои Ка, когда будет разрушена их Саах", - это явно говорит о том, что мы умрём. Но.. тут глаза Ирэн загорелись приятным теплом. Кажется, всё становится яснее.
- Господа! Извините, что перебиваю, но у меня родилась идея. Смотрите, как мне кажется, первосвященник дал нам интереснейшую пищу для размышлений. Он сказал, что мы не сможем сохранить наши Ка, когда будет разрушена Саах. Саах - это бренная оболочка, тело. Её свойством является то, что она не способна жить без Ка. Ка - трактуется по-разному, но чаще употребляется как "двойник". Итак, в какой-то момент наши Ка отделились от Саах и перенеслись в Дуат. Предположим, что наши Саах всё ещё находятся в гробнице. Мерир сказал, что нам отведено три дня. Это может означать то, что тела погибнут, например, от обезвоживания. Ведь издревле известно сколько человеческое тело может обходиться без воды. В пустыне - максимум три дня. И никаких сакральных книг. А пить здешнюю воду и употреблять пищу, скорее всего, окажется бесполезным так как они будут питать Ка, а не Саах. То, чем мы здесь являемся - Ка. Двойники, не оригинал.
Рассуждая, Ирэн что-то аккуратно рисовала в своём блокноте, периодически убирая с лица пряди волос.
- Не могу утверждать, что моя теория верна, но мне кажется, что пока наши Саах живы, то здесь нам ничего не грозит. Но, если я всё-таки окажусь не права...
Она с хрустом вырвала лист бумаги из блокнота и показала остальным.
- .. то что вы думаете насчёт попытки приобретения некоей защиты? Пока что древние поверия египтян нас не обманывали.. так почему бы и не попробовать?
Мужчины увидели то, что Ирэн тщательно рисовала. Это был Уаджет.

- Уаджет - это Око Ра, его ещё называют Глаз Гора. Традиционно этот символ является амулетом, который охраняет человека в загробном мире. Да, это невесть что, но...
Мисс Адлер замялась. Видимо, ей её мысль казалась интересной, но только вплоть до того момента, как она её озвучила..

Подушка. Мягкая, тёплая. Обнимаешь её руками, вжимаешься лицом. Вставать не хочешь. Он звонит. Нет, не будильник. Этот недружелюбно пропищал ещё минут пятнадцать назад, но сонно пошарила, добралась - таки, выключила. И опять руки спрятала. Под неё. Пока тёплая. И утреннюю мантру прочитала, ту, которая "ещё 5 минуток.." Аж три раза. Но речь не об этом. Он, понимаешь, ОН звонит. Глаза не открываешь, наощупь ищешь, находишь. Прохладная чуть шершавенькая пластмассовая поверхность в руку наконец упирается, жмёшь на прорезиненную кнопочку. Вроде на ту. Прикладываешь к уху трубку. Бубнишь в динамик:
- Ммм..?
- Вставай, соня!
И смех. Добрый, ласковый.
- Давай, давай, просыпайся! Опять на работу опоздаешь!
И можно сколько угодно бурчать, что на работу не хочешь и что из-под одеяла не вылезешь. Даже можешь на красную кнопочку нажать. Голос в трубке перезвонит ещё раз и будет так же над тобой, сонной, смеяться. И всё равно разлепишь глаза, даже встанешь. Посмотришь на помятую простынь, вспомнишь маму, которая говорит, что ты "кубло устраиваешь", пятками на прохладный пол встанешь и, может быть, даже какой-нибудь халат накинешь, чтобы сохранить ощущение, будто ты ещё под одеялом. Поплетешься на кухню, ткнёшь на кнопку электрического чайника, которая почему-то стала нажиматься с каким-то чпокающим звуком. Подойдёшь к окну. И увидишь, как встаёт солнышко. Ещё пока не такое яркое, как в полдень. Оно, наверное, тоже сейчас ещё пока до конца не проснулось, как и ты. Но ему на работу надо. Светить. Может, и тебе этим заняться, м?
Следуешь его примеру. Надо. Хоть и не любишь это слово, а всё равно.
Так было. Раньше. До этого. Всмысле, до сегодняшнего.
Этим утром будильник не зазвонил. Как и телефон. Сегодня просто открыла глаза. Не обняла подушку. Даже свою мантру не прочитала. Не самое хорошее начало дня. Весь ужас предыдущего будто больно толкнул в спину и заставил встать. Нет, не встать. Вскочить. Поджимая ноги, уселась на край кровати, начала стаскивать с себя одежду и смотреть где же бинты. А их нет. Как нет ни дырок, ни царапин, ни даже шрамов.. Ничего. Нервно сглотнула ком в горле. Вкус. Металлический, ясно какой. Замерла. И тишина в комнате, что называется, пронзительная. Но тут слух зацепился за что-то тихое и ритмичное. Тик-так. ... Тик-так. Головой завертела, а вот он-то, источник тиканья. На руке. Большой тёмный циферблат. Мужские. Голова как-то сама нашла ладони. Ничего не понятно. Но вспомнила, переварить осталось. Сказала себе:"Эй, тряпка, соберись! Всё нормально, сейчас разберешься.." Пару раз легонько похлопала по щекам. Привела одежду в порядок. Встала. Носки. Обуться. Окно заколоченное. Правда в щёлку вроде можно разглядеть что-то. Подошла, заглянула. Солнца нет, или не видно. Лишь тучи тяжёлые, свинцом налитые, злые, недружелюбные. Не дружелюбнее будильника точно. Голову повернула медленно сначала вправо, а потом влево. Хруст. Вообще многих раздражает, но ведь приятно.
Вернувшись к "кублу", снова села на край. Часы показывают 7:18. Доброе утро.. Shit.

Получив ответ, Ирэн преклонила голову перед хемет-урт. Мисс Адлер улыбнулась кротко, мило и очаровательно. Весь её вид выражал покорное восхищение царицей. Чуть повернув голову к мистеру Эсэку, заговорила с ним. Но то, что Ирэн сказала, разнилось с интонацией, которой она это произносила. Голос был тихим, практически ничего не выражающим, будто она что-то добавляла к переводу профессора Питри.
- Мистер Эсэк, молю Вас, не спрашивайте о статуэтке. На ней написано, что это враг её мужа. Не нужно давать нашей покровительнице повод в нас сомневаться. По крайней мере сейчас.
После чего Ирэн обратилась к остальным:
- Господа, если у вас есть вопросы, то сейчас самое время их задать. Если нет, то будут ли у кого-то возражения по поводу заслуженного отдыха?
Почему-то вспомнились слова Цицерона:"Undique ad inferos tantumdem viae est*". О, да. Мисс Адлер сейчас с удовольствием бы с ним поспорила.

Медленно, придерживая на плече сумку, следовала за профессором. Когда они ехали сюда, настроение у мисс Адлер было прескверное. Но эта ночь вытряхнула из головы весь сор сомнений, неудачных замыслов, осадок, оставшийся от последней экспедиции.. Сейчас уже не было ни страха, ни усталости, ни горечи - только волнительная, сладкая, тягучая истома. Вдохнув затхлый воздух усыпальницы, испытала упоительное наслаждение. Наконец-то..
Пока шла по расчищенному проходу, достала из сумки карандаш и планшет. Слушая краем уха коллег, уселась посреди комнаты. По-турецки сложив ноги, спина прямая. Всё-таки удачно она одела штаны и льняную рубашку. Во-первых, не так жарко, как в юбках, подъюбниках и этих ужасных блузках с рюшечками, которые застёгиваются под горлом и не дают дышать. Во-вторых, на поясе можно так удачно закрепить некоторые принадлежности: фляжку, тот же фонарь. Да, конечно, леди не подобает так выглядеть, тем более в компании мужчин. Но.. Ирэн было всё равно. Её вообще мало что волновало. Рука плавно скользила по бумаге, точно копируя все изображения. При этом голова была приподнята вверх, и взгляд лишь изредка опускался, чтобы убедиться, что рука всё делает верно. Сделав множество набросков и зарисовок, она пошла дальше и начала делать уже менее аккуратные черновики, пытаясь найти связь между изображениями, включая те, на которых были сбиты имена. Когда мужчины двинулись далее вглубь усыпальницы, лениво закрыла планшет, будто её оторвали от какой-то хорошей книги. Ступая следом за коллегами, переосмысливая то, о чём они говорили... Подошла к стене, у которой стоял мистер Кингсфорд. Зацепила ногтём маленький кусочек известняка. Раскрошила его между подушечками пальцев. В голову пришла мысль. Не все стены состояли из известняка. Он был лишь на поверхности. А это значит.. Когда сзади послышался крик, даже не дрогнула. Лишь вскинула бровь. Точно. Подошла к краю колодца, когда остальные уже столпились вокруг. Нагнулась, увидела мистера Эсэка, криво иронично улыбнулась.
- Вы не сильно ушиблись? Хотя Вы там очень удачно оказались.
Сказала негромко, потому что, оценивая архитектурную акустику помещения, пришла к выводу, что мистеру Эсэку их слова могли казаться очень громкими. Повернувшись к профессору, спросила:
- Позволите мне присоединиться к коллеге.. менее экстравагантным способом? Хочу изучить известняк на стенках колодца и внизу. Если там слой будет толще, то я почти уверена, что раньше где-то под нами проходила подземная река. Она наверняка и стала причиной того, что мы имеем удовольствие сегодня наблюдать.

На секунду время остановилось. Френк.. Друг, товарищ.. разбил ей голову молотком, чтобы спасти собственную шкуру. Джо.. таинственный незнакомец, который хочет её к кому-то доставить.. и который закрывал её собой от Майки. Линда попала с свой личный, персональный ад. Спустя мгновение крюк утащит либо Френка, либо Джо.. Ей предстоит сделать выбор.. Только сделав его в пользу одного, она потеряет другого.. Сейчас ей предстояло выбрать кому дать шанс выжить, а кому подписать смертный приговор. Линда была готова разорваться на части. Одна тянулась к Френку, а другая к беззащитному Джо.. Любое решение сейчас будет неправильным. Правильным будет самой умереть, но спасти этих двоих.. Но, похоже, такого варианта ей никто собирался предоставлять. Жестоко. А может...? Что бы она сейчас не сделала, всё равно будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Остаётся только надеяться, что осталось ей недолго..
Да, время выбора - это очень жестокое время. Бывает так, что ещё не сделав шаг, а просто занеся ногу, ты уже не можешь вернуться назад... А иногда случается так, что этот выбор надо успеть сделать между двумя ударами сердца. Иначе кто-то сделает выбор за тебя...
Первый удар сердца. Линда со всей силы бьёт молотком по крюку, тащившему ногу Френка. Крюк со свистящим звуком отрывается от доски, и мужчина падает на землю. Его душераздирающий вопль стоит в ушах.. Разворачиваясь, Линда чуть прикрывает глаза.. Второй удар.
Костёр. Руки и ноги связаны. Френк сидит у костра, изнутри его выжигают страх и сомнение.. Я кричу: "И ты знаешь, что я никогда никого ещё не бросала, если у человека была хоть малейшая надежда на спесение!"
- Никогда.. ...даже если надежды не было...
Она бросается в сторону Джо. Падая на землю, Линда отталкивает его как можно дальше от чёрного сгустившегося тумана и сама оказывается в центре воронки. Сейчас из под земли вылетит деревянный брус, крюки которого пронзят её тело насквозь.. Да, я даже боли не почувствую.. Закрыв глаза, горько улыбнулась. Помнишь, как тебя зовут на самом деле? Не Линда. Виктория. Победа. Но сейчас ты проиграла, милая. Через мгновение ты умрёшь. У тебя никого нет, тебе нечего терять, ты ничего после себя не оставила.. да, тебе даже жалеть не о чем... Ну и ладно. Всё равно не страшно...

Ада выглядела скверно: раны на груди загноились и вздулись. Похоже, что дробь всё-таки осталась внутри и нужно было её выстаскивать. Пока Сара кипятила инструменты, Линда сняла куртку, накинула чистую прстыню, которую принесла ей её помощница, затем достала из сумки большой бинт, бесспирторовй антисептик, спирт, скальпель, шприц, ампулу снотворного и обезболивающего. Отщипнув кусочек ваты, она макнула его в спирт и протёрла внутреннюю сторону правой руки ады, а затем сделала в вену укол из смеси снотворного и обезболивающего. Надеюсь, что она не очнётся пока я буду вытаскивать дробь.
Сара помогла ей вымыть руки, после чего Линда протёрла их спиртом и окунула в него все инструменты. Пододвинув нехитрый хирургический набор к кровати Линда вздохнула.
Насколько хрупка все-таки жизнь. Так легко одним выстрелом перечеркнуть все прожитые года... Сколько труда, сколько мечтании и стремлений можно перечеркнуть одним лишь пальцем...
- Сара, мы начинаем. Без тебя у меня ничего не получится, поэтому я очень на тебя надеюсь. Чувствую, что у тебя не совсем всё просто, кажется ты очень сильно срадаешь. Но сейчас ты должна отбросить все страхи, сомнения и всю боль. В первую очередь нужно спасти Аду. Потом будем думать об остальном.
Она занесла скальпель над большим воспалённым гнойным бугорком. Линда делала подобное уже сотни раз, но всё равно было страшно. Когда на счету жизнь, причём чужая, любая мелочь может стать помехой. Встав перед кроватью таким образом, чтобы свет как можно сильнее осветил тело Ады, она принялась за работу.
Выдохнув она сделала первый надрез. Едва скальпель коснулся воспалённой и загноившейся плоти, Ада чуть приоткрыла рот.
- Давай, Ада, держись. Ты пока что ещё нужна здесь. Тебя любят и ждут. Слышишь? Тебя ждут, поэтому ты не имеешь права умирать. Скоро всё кочится, ты проснёшься и мы все будем рядом с тобой...
Прошептала Линда, делая первый надрез. Раздвинув края, она засунула в него свои пальцы и, помогая себе пинцетом, погружала их все глубже, пока не нащупала твердый комочек. Схватив его, она одним движением вытащила покрытую гноем добычу наружу. "Минус один, - диагностировала Линда и отправила кусочек каленого свинца в металлическую тарелку". Снаряд был довольно крупным.
Сара во всем помогала, слушала Линду и выполняла всё её просьбы моментально, не задавая лишних вопросов.
Вытащив более двух десятков свинцовых шариков и осколков, Линда промыла все раны бесспиртовым антисептиком. Она уже давно потеряла счёт времени и даже примерно не представляла сколько прошло с того момента, как она вытащила первый кусочек из груди Ады. Внутри у Линды всё дрожало, но она не позволяла дрожи передаться рукам. Они чётко и хладнокровно промывали раны. Удостоверившись, что гноя в ранах нет, Линда взяла в руки нитку с иголкой и аккуратно начала зашивать каждый надрез. Стежки плотно прилегали один к другому. Ей очень хотелось, чтобы шрамы, которые останутся у этой женщины, были менее уродливыми, поэтому она прикладывала максимум усилий. Залатав последний надрез, она ещё раз протёрла кожу Ады антисептиком, после чего вымыла руки и все интрументы. Вытерев руки о чистый край простыни, Линда залезла в сумку и достала упаковку антибиотика, три шприца и три ампулы обезболивающего. В упаковке было двадцать пять таблеток. Линда мысленно прикинула какая ударная доза нужна женщине, чтобы убить инфекцию, после чего отломала пятнадцать штук.
- Сара, ты просто умница. О лучшей помощнице я и мечтать не могла. Спасибо. Без тебя я никогда бы этого не сделала.
Линда устало улыбнулась Саре. Эта девушка ей чем-то нравилась.
- Смотри, я оставлю тебе таблетки. Это антибиотик, он поможет справиться организму с инфекцией. Раствори три таблетки в воде сейчас и влей ей в горло. Потом, когда наступит утро, будешь точно так же давать ей по одной таблетке три раза в день. Если она очнётся и ей будет очень больно, то вот три ампулы обезболивающего и шприцы. Желательно вкалывать не более одной в день. Уф... остаётся только молиться.
Линда подошла к Аде и взяла за руку:
- Ада, я очень надеюсь, что ты поправишься. Ты сильная и должна бороться. Борись. Ты нужна здесь, помни.
После чего Линда прочитала короткую молитву и позволила себе расслабиться. Внутренняя дрожь вырвалась наружу. Её руки сильно затряслись. Хотелось выпить.
- Сара, милая, ты не против, если я пойду к Френку и что-нибудь выпью? Сегодня был слишком тяжелый день... а ведь он ещё не кончился...